Александр Уваров - Лемурия

Отключил смартфон и с победным видом засвистел, выводя неровно и фальшиво какую-то бравурную мелодию.

— Дурачок ты мой, — сказала Ирина и обняла мужа.

Щёлкнул замок. Дверь со скрипом открылась.

— Петли всё забываю смазать, — виноватым тоном, словно извиняясь перед гостем за бытовую неустроенность, произнёс Искандеров.

И гостеприимным жестом распахнул дверь.

— Заходи!

Игнат как-то очень осторожно, замедляя шаг, переступил порог и огляделся по сторонам.

— Ничего, да… — пробормотал он. — Ничего, хорошо, да… Уютно.

Уюта в жилище Искандерова было как раз немного. Были остатки уюта.

Обломки разбитого семейного быта перемешаны были с минуйшей же роскошью и теперешней неустроенностью.

Висевшее в прихожей большое зеркало в богато украшенной стилизованным лошадино-грифонным скифским орнаментом бронзовой раме завешано было гирляндами нанизанным на серую суровую нитку скрученных листов густо исписанной и исчёрканной бумаги.

Подобными же листами, сложенными в виде самолётиков, украшена была (или испорчена и замусорена — как решила бы любая добропорядочная домохозяйка) и висевшая посреди прихожей люстра, австрийские стразы которой жалобно позвякивали под тянущим от двери сквозняком, будто жалуясь гостю на заброшенность.

А по паркету, довершая общую картину беспорядка, разбросаны были разноцветные и разноразмерные носки.

— Наступай, не бойся, — напутствовал издателя Искандеров. — Вообще, будь как дома…

— Чего на полу-то? — спросил Игнат, осторожно переступая через непочтительно и легкомысленно брошенные под ноги предметы мужского гардероба. — О, да тут на две недели набор…

— Перед стиркой начал сортировать, да забросил, — пояснил Михаил. — Э, да ты, я смотрю, деликатность проявляешь! Спасибо, конечно, сердечное, но ведь ходить тебе неудобно будет. А потому…

Он схватил стоявшую в углу швабру и несколькими решительными движениями сгрёб предназначенное к стирке бельё в кучу, задвинув её ближе к стенному шкафу.

— Вот так мы их! Да тут и носовой платок есть! А у меня вечно с ними беда!

И швабру поставил сверху на кучу.

Настроение Искандерова явно улучшилось.

— Так-с…

Он потёр руки.

— Снимай-ка куртку да вешай… Да, вот тот угол, возле зеркала. Там чудесная вешалка. Стойка-опора из чёрного дерева, украшенная ликами языческих и, возможно, когда-то воинственных и кровожадных, но теперь таких милых и почти домашних африканских божков. С ними…

Игнат подошёл к вешалке и провёл пальцами по лакированному африканскому дереву.

Божки и впрямь были существа не страшные и даже вполне симпатичные. Вот только почему-то все как один смотрели на мир выпученными и немного испуганными глазами, и показывали при том этому миру длинные свои языки.

Повесив куртку, охлопал Игнат карманы и достал портсигар.

— А курить можно у тебя? — спросил он развившего на кухне бурную кулинарную деятельность хозяина.

— Светлана бы не разрешила, — грустным голосом ответил Искандеров. — Она и мне с сигаретой не разрешала по квартире ходить. В кабинете, дескать, только там! Да, на то кабинет писателю и нужен. Чтобы травить только себя, а не окружающих…

— Так можно? — с некоторым нажимом уже повторил Игнат.

— Валяй, — равнодушно ответил Искандеров. — Светланы же нет… Сам видишь, какие в моём доме теперь вольные нравы.

Игнат закурил. Прошёлся пару раз по коридору. Из угла в угол.

Не выдержав искушения, заглянул украдкой в гостиную.

«И как у нас писатели в кризисное время живут?»

После увиденного у самого входа в квартиру, в глубине её ожидал он обнаружить следы совсем уж дикого разгрома и проявления самых невероятных и экзотических порывов творческой натуры хозяина.

И — разочаровался. Отчасти.

Нов общем — успокоился.

Интересного мало. И то хорошо.

Нет, некоторый беспорядок, конечно, присутствовал. Куда ж без него…

Но масштаб был явно не былинный и эпический.

Вот разве что… Половина книг с полок перекочевала на пол, люстру украшали знакомые уже самолётики, да ноутбук легкомысленно оставлен был на ковре прямо посреди комнаты.

Собственно… всё. В остальном всё было как в приличном обывательском доме.

«Следит пока что за бытом, — успокоился Игнат. — Пожалуй, не совсем расклеился после всех ссор и семейных неурядиц. На пару романов его ещё хватит…»

Засвистел довольно и прошёл в кухню.

И тут только заметил, что пепел как-то машинально стряхнул на пол.

«Нехорошо…»

Игнат расстроился. Такой неаккуратности раньше за собой он не замечал.

«Это вот обстановка… расслабляет…»

— А пепельница есть у тебя? — спросил он готовившего угощение хозяина.

И, видя старания его, с важностью и достоинством дорого и уважаемого гостя произнёс:

— Да не старайся ты так! Обедал недавно…

— Не для тебя стараюсь, — тут же поставил его на место Михаил. — Я-то, между прочим, даже не завтракал. Так что крабы…

Он с силой воткнул в консервную банку длинный зубец открывалки.

— …в салат будут в самый раз. А пепельница… Вот сейчас крабов в тарелку переместим, где смешаем их, родимых, с рисом, яйцом и майонезом. А банку пожертвуем тебе под пепельницу.

Он набросил на банку полотенце, прижал её к столу и, покручивая, быстрыми и сильными движениями начал открывать.

— А любимая пепельница, с крышкой которая, полна окурков. Выбросить всё недосуг, и крышку открывать нет охоты — запах пойдёт.

Сбросил красноватое морское мясо в салатницу и выскреб банку ножом.

Протянул Игнату.

— На, держи! И, если помогать не собираешься, то присаживайся. Кухня большая, да метаться по ней приходится. А ты мешаешь.

«А настроение у него ничего, боевое, — с удивлением отметил Игнат, присаживаясь к столу. — Я, признаться, думал совсем мужик в депрессию впал. В царство грёз ушёл… У них, писателей, это запросто. Мне ли не знать? А он, ничего… Бодрится. Или это показное? Игра для одного зрителя?»

Пару раз вдохнул дым и затушил сигарету.

«Нет, не похоже. Он не умеет притворяться, играть. Не в жизни… В книгах — может. Но не в жизни. Не дано. Потому, должно быть, и пишет… В книгах он умеет обманывать злодеев. Но, впрочем…»

Он поморщился.

«Заболтался сам с собой. Какой же я злодей? Я — благородный герой. Издатель и промоутер. Кормилец непрактичных авторов. Так что…»

Усмехнулся.

«Или всё-таки злодей?»

— Ещё будет омлет с ветчиной, — сообщил Искандеров. — Полноценный обед из…

Он загнул пальцы.

— Трёх блюд, считая коньяк.

— У тебя и коньяк есть? — удивился Игнат. — Хорошо живёшь, хорошо…

Искандеров достал из шкафа тёмную бутылочку с вишнёво-золотистой наклейкой и гордо продемонстрировал издателю.