Александр Уваров - Лемурия

В неё он и сложил лекарства.

Чжоу запустил гонца в лечебницу, строго предупредив:

— Ван минута!

Антон с перевязанной ногой лежал на хирургическом столе и тоскливым взглядом смотрел на бегающую по потолку ящерицу. В мутно-красном свете «дежурной» лапы ящерица казалась больше размеров, а лапы её виделись какими-то невероятно раздувшимися и искривлёнными.

Потому напоминала она невесть как забредшую к Чжоу сказочную саламандру.

— Угораздило меня, Львович, — поплакался Антон. — А Динара где? Бросила, небось?

— Не надо о людях плохо думать, — сердито ответил Искандеров, высыпая лекарства на столик с инструментами.

— Genghao-o! — радостно воскликнул Чжоу.

— То-то! — довольно произнёс Искандеров.

Антон, облокотившись на локоть, смотрел с любопытством на гору лекарств.

— Похоже, Миша, — подал он, наконец, голос, — наш доктор свои запасы здорово увеличил.

— Пусть, — ответил Искандеров. — Чего деньги хранить? Пустим на благотворительность!

Удивлённая ящерица замерла на мгновение, а потом бешено заколотила хвостом, осыпая побелку с потолка.

— Святым решил стать? — ехидным тоном спросил Пакрин.

— Да поздно уже, — ответил Искандеров. — Просто надоело деньги в карманах носить. Ношу их, ношу, а толку — никакого.

Он протянул руку Антону.

— Ладно, выздоравливай! Пойду Динару провожать.

— Шанго-о! — приветствовал рукопожатие доктор. — Френдшип!

— Ах, да!

Искандеров протянул доктору смятые бумажки.

— Тейк пятьсот рупий и лечи зер гут! Ферштейн?

— Моя гуд! — подтвердил доктор, пряча деньги в карман халата.

— Купи кепку, будешь нимб на голове прикрывать! — посоветовал Антон.

Хмыкнул сердито и отвернулся к стене.

Синей ночью, около бессонной полуночи, Ирина зашла в гостиную.

Алексей, до прихода жены непрестанно ворочавшийся на казавшемся ему узком диване, замер, едва заслышав тихие её шаги.

И засопел, стараясь делать это как можно ровней и размеренней.

Ирина, запахнув халат, села в кресло у окна.

В тишине, нарушаемой лишь притворным сопением, прошло почти пять минут.

Наконец…

— Лёша!

Алексей заворочался беспокойно, а потом сразу же затих.

— Лёша, не притворяйся, — сказала ему Ирина.

И пересела в другое кресло, что стояло ближе к дивану.

— Я поначалу тебя будить не хотела. Пришла посмотреть, как ты спишь.

— Беспокойно ли ворочаюсь? — прохрипел в ответ муж.

И откашлялся.

— Как видишь, вообще не сплю.

— И притворяться не умеешь, — добавила супруга. — Ты вторую ночь вот так… Словно бесприютный. Принести воды? Или сока?

Алексей привстал, посмотрел на жену недобро (хотя и видел в темноте лишь её профиль), и, не набравшись смелости, вместо заготовленной уже резкой фразы — лишь по-медвежьи проворчал в ответ.

— Ты как зверь лесной… Лёша, что с тобой творится?

«Дрянь лицемерная!» — подумал Алексей.

С гневом, но уже — без прежней энергии.

«Сил нет…»

Сел, хлопнувшись спиной о спинку дивана, и резко потянул покрывало на себя.

— Тебе лучше знать!

Реакция жены удивила его. Нет, не то, чтобы ожидал он от неё встревоженных расспросов или немедленных оправданий. Но полагал, что такая фраза, да ещё и резким (и неожиданно очистившимся от хрипа) голосом произнесённая непременно вызовет смятение в её душе, и это отразится (не знал он — как и каким образом, но уверен был, что непременно отразится) на поведении её и будет, будет реакция!..

Но — нет. Лишь молчание в ответ. Тишина.

Он выждал минуту.

— Ничего не хочешь мне сказать? Рассказать что-нибудь интересное?

Алексей очень хотел придать своему голосу жёсткость. Жестяную, громыхающую! Так, по его мнению, должен был бы разговаривать с неверной, лживой, лицемерной женой обманутый муж.

Именно так: сурово, требовательно, грозно и отчасти — с высокомерной издёвкой, вызванной уязвлённым самолюбием честного человека, обманутого тем… то есть, той… которая…

«Тьфу! — прервал Алексей течение своих мыслей, расходившихся уже гневным, бурлящим потоком. — Пошло всё… Глупо-то как! Трагедия… а всё — глупо. Трагедии не в моде сейчас, мюзиклы популярны. А сейчас — дрянь на душе. Какие тут мюзиклы… И где эти транквилизаторы? В шкаф, вроде, положил… Или на столике, около кровати?»

— Не хочу, — ответила Ирина.

— Нам что, не о чем поговорить? — спросил Алексей.

И в голосе его, неожиданно даже для него самого, зазвучала мольба.

— Совсем не о чем? Даже здесь и сейчас?

— Здесь и сейчас, — ответила Ирина. — Не о чем… Плохо, Лёша. Нам давно уже не о чем поговорить. Полюбила когда-то простого, милого, доброго, интеллигентного человека, и с ним говорить можно было о чём угодно и до бесконечности. Он не надоедал, он был интересен, он…

— Был голодранец, — добавил Алексей. — Я ещё помню, что ты деньги на студенческие обеды экономила, откладывала. На что же?

Он наморщил лоб.

— Мебельный гарнитур, — подсказала Ирина.

— Именно, — подтвердил Алексей. — Хотелось хорошую мебель в дом… Впрочем, для начала хотелось иметь сам дом, а не съёмную квартиру. Потом уж мебель. А ещё компьютер, мультиплеер, телевизор. И ещё — читать хорошие книги, смотреть фильмы с качественным разрешением…

— Отдыхать в экзотических местах, — подхватила Ирина.

Алексей встал. Наклонившись над столиком, перекладывал коробки с лекарствами.

— О, здесь… Здесь они!

Кинул пару таблеток в рот и запил показавшимся ему горьким апельсиновым сиропом.

— Я! — выдохнул он.

Капли слюны вылетели изо рта.

— Я ведь всё сделал! Всё, что нужно! Покой, достаток! Никакая грязь из офиса не лезла в наш дом…

Ирина с жалостью смотрела на него.

— Лёша, не стой так! От кондиционера холод идёт!

— Или я ошибся где-то? — не отставал от жены с расспросами Алексей. — Может, сильно изменился с возрастом? Не в лучшую сторону? Огрубел, оброс кабаньей щетиной? Ты скажи, не стесняйся! Я ведь вполне адекватен, разумен, терпелив и снисходителен к чужим слабостям…

Он всхлипнул.

— Даже этого водителя, Викрама этого… До сих пор уволить не могу! Помощник мне доказывает, что — не надо, и я соглашаюсь. Киваю в ответ и соглашаюсь. Не надо! Конечно, не надо! Это же жестоко, бесчеловечно, а я в последнее время стал таким добрым, таким жалостливым! Только и жду, пока за меня, доброго, кто-нибудь другой всё решит и весь грех на себя примет. Пользуйся моментом, пока доброта меня душит и сводит с ума. Пока я глуп и бессилен… Может, ты мне что-то хочешь доказать? Давай, начинай! Доказывай! Я всё приму, всё пойму. Докажи мне, что я лишь притворяюсь любящим мужем. Что в постели от меня мало что осталось, а приключения в такой ситуации лишь укрепляют брак…

Ирина поднялась из кресла — стремительно, резко.