Кэти Эванс - Раунд 1. Любовный нокаут

– Это ты мне скажи.

Опустив голову, я посмотрела вниз на свою лодыжку и поняла, что не желаю выворачивать душу ни перед кем, кроме Мелани.

– Эй, кто-нибудь, принесите сюда воды! – крикнул он, и в его словах прозвучало явное разочарование.

Подошел Райли с бутылками Gatorade и простой воды и поставил их на пол ринга у моих ног.

– Давайте заканчивать, – сказал он Реми, а затем с озабоченным видом повернулся ко мне: – Ты в порядке, Би?

– В полном. Позвони мне завтра, пожалуйста. Не могу дождаться, когда снова выйду на ринг, чтобы сразиться с этим пижоном.

Райли рассмеялся, но Ремингтон даже не удостоил его взглядом. Он склонил свою темную голову, осматривая мою лодыжку. Его грудь и шея взмокли от пота, когда его большие пальцы осторожно пощупывали мне кости.

– Тут больно, Брук?

Я решила, что он волнуется. От внезапной нежности, прозвучавшей в его голосе, у меня перехватило горло, сама не знаю почему. Так, например, бывает, когда ты просто падаешь и тебе совсем не больно, но ты все равно плачешь, потому что чувствуешь себя униженной. Но я уже падала на виду у всего мира и сейчас сожалела, что так отчаянно плакала тогда, поэтому и теперь не хочу сломаться перед самым сильным человеком в мире.

Я потянулась к травмированной лодыжке, но он не убрал ладони, и наши пальцы вместе обхватили мою ногу, и все, что я чувствовала, – это его большие горячие пальцы на моей коже.

– Ты весишь целую тонну, – жалобным голосом сказала я, словно он виноват в моем идиотском поведении. – Если бы ты весил чуть меньше, я бы тебя свалила. Мне даже удавалось несколько раз сбить с ног своего инструктора.

Он поднял голову и хмуро посмотрел на меня.

– И что мне на это сказать?

– Может быть, извиниться? Ради моей гордости?

Он покачал головой, явно все еще раздраженный, а я, сардонически улыбаясь, протянула руку к бутылке с Gatorade и отвинтила крышку.

Его взгляд впился в мои губы, когда я сделала несколько жадных глотков, и вдруг почувствовала, как кое-что безошибочно узнаваемое уперлось мне в ягодицы. Когда прохладная жидкость потекла по моему горлу и ниже, я ощутила, как горит, словно в лихорадке, все мое тело.

– Можно глотнуть немного? – странно охрипшим голосом попросил он, указывая на спортивный напиток в моей руке.

Я кивнула, он выхватил у меня Gatorade и поднес ко рту. В ту же секунду гормоны разом выплеснулись в мою кровь при виде его губ, прижатых к горлышку бутылки.

Прямо к тому месту, которого только что касались мои губы.

Я смотрела, как он глотает, как двигается его горло, затем он отнял бутылку от влажных губ, и когда вернул ее мне, наши пальцы соприкоснулись. Молния пронзила мое тело и я как завороженная наблюдала за тем, как темнеют его глаза, когда он пристально, без всякого намека на смех смотрел на меня. Я машинально, скорее чтобы скрыть свою нервозность, сделала еще один глоток, а он все так же продолжал смотреть, и губы его не улыбались. Эти полные, невероятно красивые, чуть влажные губы. С незажившей еще ранкой. Той самой, по которой я так хотела провести языком. Пружина ненасытного желания начала разжиматься где-то глубоко внутри меня. И это было больно. Я полулежала у него на коленях, осознавая, что его мощная рука обнимает меня за талию и что я еще никогда не была так близко к нему. Настолько близко, что могла прикасаться к нему, могла поцеловать, прижаться всем телом. И я вдруг почувствовала, что умираю и лечу куда-то в бездну. Я просто не могла больше притворяться, что эта близость не имеет для меня значения. Я хотела его. Я так сильно хотела его, что не могла нормально мыслить. И это было проблемой. Огромной проблемой.

Я никогда еще не испытывала ничего подобного.

Я знала, что это безумие и этого никогда не произойдет, не должно никогда случиться, но ничего не могла с собой поделать. Это походило на мое участие в Олимпиаде – то, чего у меня никогда уже не будет, но чего я жаждала всем своим существом. И мне была совершенно невыносима мысль о том, что меньше двадцати четырех часов назад он обнимал одну, а может быть, и двух женщин, тогда как я больше всего на свете хотела оказаться на их месте.

Вновь раздосадованная этим воспоминанием, я попыталась осторожно выбраться из его рук и встать, но он вытащил из моей руки напиток, отставил его в сторону, затем схватил два полотенца из корзины и обернул одно вокруг своей шеи, а другое – вокруг моей, все это время придерживая меня за талию.

– Я помогу тебе подняться наверх, чтобы ты смогла приложить лед к ноге.

Он спустил меня с ринга, держа так, будто я вешу не больше облачка, и мне пришлось опереться на него, обхватив за узкую талию, когда мы выходили.

– Да все в порядке, – пыталась я убедить его.

– Хватит со мной спорить, – нетерпеливо оборвал он меня.

В лифте он прижал меня к себе и наклонил голову так, что я почувствовала его теплое дыхание на своем виске. Какой же он огромный по сравнению со мной! Мне было мучительно трудно ощущать его горячую ладонь, обхватившую мою талию, а потом он, наклонившись еще ниже, провел носом по моему уху. Его дыхание щекотало мне кожу, он стоял так близко, что, стоило ему заговорить, и его губы коснулись бы моего уха. Внезапно я услышала его глубокий прерывистый вдох и с огромным трудом удержала себя от желания развернуться, уткнуться носом в его грудь и вздохнуть как можно сильнее.

Пока мы шли в мою комнату, я пребывала в таком разобранном состоянии, что не могла придумать даже самой пустяковой темы для разговора, чтобы только избавиться от мучительного напряженного молчания, сопровождающего нас от самого ринга.

– Эй, парень, готов к бою? – спросил одетый в униформу служащий отеля, видимо, горячий поклонник Реми.

Ремингтон поднял большой палец и широко улыбнулся, демонстрируя свои убийственные ямочки, а затем повернулся ко мне, прижав подбородком волосы на моей макушке

– Ключ, – произнес он своим хрипловатым шепотом, от которого у меня по коже побежали мурашки.

Открыв дверь, Реми провел меня в номер. Дианы сейчас не было, она, скорее всего, готовила для него роскошный ужин. Он подвел меня ко второй двуспальной кровати, которую, видимо, считал моей, усадил на край и схватил ведерко для льда.

– Я принесу тебе лед.

– Все в порядке, Реми, не надо, я позже…

Дверь закрылась за ним прежде, чем я успела закончить, и я, вздохнув, наклонилась, чтобы прощупать лодыжку и оценить наконец ущерб, который я нанесла себе собственной глупостью.

Реми оставил дверь приоткрытой и поэтому не стал стучать, возвратившись, и я невольно вздрогнула, когда он захлопнул ее за собой. В моем небольшом гостиничном номере он выглядел поистине огромным и даже властным. Он зашел в ванную комнату, затем подошел ко мне и плюхнул ведро с водой и льдом на ковер у моих ног.