Рейчел Липпинкотт - В метре друг от друга [litres]

Сегодня точно не самый лучший день моего рождения.

– Возможно, имеет место неблагоприятное лекарственное взаимодействие. Что-то мешает новому лекарству работать как следует, – бросает мать в ответ, и в ее взгляде читается отчаяние.

Тяжело вздыхая, доктор Хамид качает головой.

– Бактерии глубоко укоренились в легких Уилла. Для проникновения в легочную ткань любому антибиотику требуется время. – Она показывает на мою дневную дозу внутривенного цевафломалина. – В том числе и этому.

Мама набирает в грудь воздуха, хватается за спинку койки.

– Но если оно неэффективно…

Только не это. Я больше не вынесу. Встаю и перебиваю ее:

– Хватит! Перестань, мама. Мне сегодня восемнадцать, помнишь? Я больше не собираюсь ни в какие больницы.

Мама поворачивается ко мне, и я вижу, что она была готова к этому моменту – глаза ее полны гнева.

– Прости, что мешаю тебе веселиться, стараясь спасти твою жизнь, Уилл! Худшая мама года, верно?

Доктор Хамид медленно пятится к двери, понимая, что это ее шанс улизнуть и избежать бессмысленных препирательств. Снова перевожу взгляд на мать и сердито смотрю на нее:

– Ты же знаешь, что у меня безнадежный случай. Ты делаешь только хуже. Никакое лечение меня не спасет.

– Прекрасно! – восклицает мама. – Давай прекратим лечение. Не будем напрасно тратить деньги. Перестанем пробовать. Что дальше, Уилл? – Она раздраженно смотрит на меня. – Ляжешь на тропическом пляже и позволишь волне унести тебя? Что-нибудь глупое и поэтичное? – Подбоченясь, она качает головой: – Извини, но я живу не в сказке. Я живу в реальном мире, где люди решают свои…

Спохватившись, она замолкает, а я делаю шаг вперед, поднимаю брови, всем своим видом предлагая ей закончить фразу:

– …проблемы. Давай, мама. Скажи это.

В этом слове выражено все, чем я для нее всегда являлся.

Она медленно выдыхает, и впервые за долгое время ее взгляд смягчается:

– Ты не проблема, Уилл. Ты мой сын.

– Тогда стань мне мамой! – кричу я, и глаза застилает красная пелена. – Когда ты в последний раз ею была?

– Уилл, – говорит она, делая шаг ко мне. – Я стараюсь тебе помочь. Я стараюсь…

– Ты меня вообще знаешь? Посмотрела хоть на один мой рисунок? Тебе известно, что здесь есть девушка, которая мне нравится? Готов спорить, что нет. – Качаю головой; злость из меня так и хлещет: – Как ты могла? Ты видишь во мне только эту долбаную болезнь!

Показываю на все книги и журналы по искусству на столе.

– Кто мой любимый художник, мам? Понятия не имеешь, правда? Хочешь справиться с проблемой? Измени свой взгляд на меня.

Мы смотрим друг на друга. Она с трудом сглатывает, берет себя в руки, тянется за сумочкой на кровати и мягко, но твердо говорит:

– Я тебя прекрасно вижу, Уилл.

Она уходит, тихо прикрыв за собой дверь. Конечно, ушла. Расстроенный, сажусь на кровать. Потом поднимаю взгляд и вижу изысканно упакованный подарок, обвязанный широкой красной лентой с аккуратным бантом. Так бы и выбросил, но вместо этого беру – интересно, чем она собиралась меня порадовать. Срываю ленту, упаковочную бумагу, и на свет появляется рамка.

Не верю собственным глазам. Не потому, что не знаю эту вещь, а потому, что хорошо ее знаю.

Это политическая карикатура 1940-х годов. Оригинал, фотокопию которого я повесил в своей палате.

Подпись, дата и все такое. Даже не думал, что подобный раритет еще существует.

Вот дерьмо.

Плюхаюсь на кровать, хватаю подушку и прижимаю к лицу; раздражение в адрес мамы перерастает в острое недовольство собой.

Я так возмущался ее однобоким взглядом на меня, что не понимал: я веду себя точно так же.

Знаю ли я, куда она сейчас пошла? Знаю ли, что ей нравится делать? Я так сосредоточился на мысли о том, как мне хочется жить своей собственной жизнью, что совсем забыл – у нее она тоже есть.

И это я .

Без меня мама останется совсем одна. До сих пор я думал, что она видит во мне только болезнь. Проблему, которую нужно решить. Но она видела своего сына, старалась заставить его бороться с болезнью вместе с ней. А я только и делал, что огрызался и ругался. Она хотела, чтобы я не отступал и сражался. Я же готовился сдать позиции.

Сажусь, снимаю фотокопию и заменяю ее уникальным оригиналом в рамочке.

Мама хочет того же, что и Стелла. Больше времени.

Больше времени провести со мной.

Отталкиваюсь от стола, на ходу вынимая наушники. Последние два часа я провел за рисованием, стараясь стряхнуть с себя негатив после очередной стычки с мамой.

Понимаю, что должен ей что-то сказать. Первым протянуть руку – позвонить или послать сообщение, но ничего не могу с собой поделать и все еще немного злюсь. Я имею в виду, что это улица с двусторонним движением, и она тоже далеко не все сделала со своей стороны. Если бы она показала мне, что слушает, хотя бы намекнула…

Хватаю чашку с шоколадным пудингом и свои послеобеденные пилюли с медицинской тележки и, как надлежит, принимаю. Достаю телефон, сажусь на край кровати и начинаю бесцельно листать сообщения в Инстаграме, рассчитывая обнаружить кучу поздравлений от бывших одноклассников.

От Стеллы пока ничего. С прошлой ночи она ничего мне не прислала, а я спрашивал ее о втором свидании.

Звоню ей по Фейстайму и улыбаюсь, когда она берет трубку.

– Я свободен!

– Что?.. – начинает она, и тут ее глаза расширяются. – Ах да, правильно, с днем рождения! Не могу поверить, что забыла…

Машу рукой, перебивая ее. Ничего страшного.

– Ты занята? Не хочешь прогуляться? Барб поблизости нет.

Она наводит телефон на кучу учебников, лежащих перед ней.

– Прямо сейчас не могу. Занимаюсь.

У меня падает сердце. В самом деле?

– Ладно, все нормально. Просто я подумал, что, может быть…

– Может, позже? – спрашивает она, снова обращая телефон на себя.

– Позже придут мои друзья, – говорю я, грустно пожимая плечами. – Это здорово. Мы что-нибудь придумаем. – Я в смущении смотрю на нее. – Понимаешь, мне просто не хватает тебя.

Она улыбается, взгляд теплеет, лицо счастливое.

– Вот и все, что я хотел увидеть! Эту улыбку. – Провожу пальцами по волосам. – Ладно. Возвращайся к своим учебникам.

Даю отбой, ложусь обратно на кровать, телефон бросаю на подушку.

Через секунду он начинает звонить. Хватаю его и говорю, даже не посмотрев на экран.

– Я знал, что ты переменишь свое…

– Привет, Уилл! – произносит голос на том конце. Это Джейсон.

– Джейсон! Привет, – отвечаю, слегка расстроенный тем, что это не Стелла, но все равно радуясь его звонку. Со Стеллой все получилось так быстро, что у меня в самом деле не было возможности поговорить с ним.

– Кое-что произошло, – каким-то странным голосом продолжает Джейсон. – Прости, парень. Мы сегодня не сможем к тебе прийти.