Рейчел Липпинкотт - В метре друг от друга [litres]

Каждый день я ловлю себя на том, что жалею о случившемся. Жалею, что ушел, снова и снова переживаю тот миг, когда повернулся и пошел прочь, волоча тяжелые, как бетонные блоки, ноги, преодолевая ту магнетическую силу, что тянула меня назад, к ее окну. Наверно, то притяжение, как и та боль, останется навсегда. Но мне достаточно лишь видеть ее вот так, чтобы знать: оно того стоило.

На моем экране появляется напоминание от ее приложения: принять утренние лекарства. Я улыбаюсь, увидев изображение – маленький танцующий пузырек. Оно – своего рода портативная Стелла, которая всегда со мной, всегда заглядывает через плечо, напоминает о процедурах. Напоминает о важности времени.

– Ну что, готов? – Джейсон толкает меня в плечо. Выход на посадку уже открыт, посадка на рейс в Бразилию началась. Я улыбаюсь другу, проглатываю, не запивая, лекарства, засовываю айпад в рюкзак и застегиваю «молнию».

– С рождения готов.

Я наконец-то собрался по-настоящему посмотреть те места, о которых всегда мечтал. В каждом городе у меня контрольная проверка у врача – таково одно из трех условий, которые выставила мама, прежде чем дать согласие на поездку. Два других ничего особенного собой не представляют. Я должен посылать ей по возможности больше фотографий и каждый понедельник, при любых обстоятельствах, связываться с ней по Скайпу. Не считая этого, я могу жить так, как хочу. И в кои-то веки это включает в себя выступление единым фронтом.

Мы наконец-то пришли к взаимопониманию.

Я встаю, перевожу дух и подтягиваю лямку портативного кислородного концентратора. Но воздух застревает в горле, так и не попав в легкие, потому что в шуме и хаосе аэропорта я слышу помимо клокотания слизи в легких мой самый любимый звук на свете.

Ее смех. Он звенит колокольчиком, и я тут же достаю телефон, нисколько не сомневаясь, что оставил включенным видео. Экран, однако, темный, а смех не такой уж далекий. Он где-то близко, в нескольких метрах от меня.

Ноги знают, что нужно идти, двигаться на посадку, пошевеливаться. Но глаза уже ищут. Мне нужно знать. Ровно шесть секунд – и поиск успешно завершен. Я даже не удивляюсь, когда обнаруживаю, что она смотрит на меня.

Стелла всегда находила меня первой.

– Где твоя импровизация? А ну-ка, вспомни, как это делала Эбби. – Миа шутливо толкает меня в плечо.

Я отрываюсь от путеводителя и, рассмеявшись, аккуратно закрываю его и кладу в задний карман.

– Рим не сразу строился. – Эта ватиканская шутка предмет моей гордости. – Получили? Рим?

Камила смеется и закатывает глаза:

– Легкие новые, а чувство юмора на прежнем уровне.

Я перевожу дух. Мои легкие расширяются и сужаются без малейших усилий, и это так чудесно, что даже верится с трудом. Вкус последних восьми месяцев – горько-сладкий, и это еще слабо сказано. Все работает без сбоев, и даже физическая боль постепенно уступает место совершенно новой жизни. Мои родители снова вместе, и мы наконец-то начинаем оживать. Не все, что разбито, можно склеить, и боль от потери Эбби и По, наверно, не пройдет никогда. Точно так же, как никогда, что бы ни случилось, не сотрется память об Уилле. Так и должно быть.

Боль напоминает, что они были, что я – жива. Благодаря Уиллу впереди у меня годы. Время. Намного больше времени. Не считая его любви, это самый большой подарок из всех, что я когда-либо получала. Даже не верится, что тогда я едва не отказалась его принять.

Я оглядываю зал аэропорта, смотрю на высокие потолки и широкие окна, и радость вперемешку с волнением бежит по венам. Мы направляемся к выходу 17, где идет посадка на рейс до Рима. Наконец-то я могу это сделать. Побывать в Ватикане и Сикстинской капелле – первый пункт из многого, что я хочу увидеть и сделать. Да, не с Эбби, и я определенно не стану вычеркивать тот пункт из списка Уилла, но путешествия как будто приближают меня к ним.

В какой-то момент ловлю себя на том, что задаю темп нашей маленькой группе. Камила и Миа едва поспевают. Еще несколько месяцев назад я бы рухнула от такой ходьбы, но сейчас чувствую себя так, будто готова идти и идти.

– Все фоткаются! – объявляет Миа, когда мы находим наш выход на посадку, и поднимает телефон. Мы сбиваемся в тесную кучку и широко улыбаемся на камеру.

После вспышки я мельком смотрю на экран своего телефона и вижу присланную мамой фотографию: папа за завтраком, яичница и бекон изображают грустный смайлик с подписью УЖЕ СКУЧАЕМ, СТЕЛ! Присылай фото!

Толкаю в бок Мию.

– Эй, отправь-ка снимок моим родителям, они уже просят…

Я умолкаю, видя, как Миа открывает в изумлении рот и таращится на Камилу.

– Что? Я опять сделала то самое с лицом? – спрашивает Камила и тяжело вздыхает. – Сама не знаю, почему у меня всегда такая улыбка…

Миа останавливает ее, подняв руку, и стреляет глазами в сторону большой группы, ожидающей посадки на другой рейс. Взгляд ее застывает на чем-то у меня за спиной.

Камила ахает от удивления.

Я оборачиваюсь, следую за ее взглядом и, пробегая глазами по длинной людской очереди, ощущаю холодок на шее.

Сердце начинает биться быстро-быстро, потому что там, в очереди, стоит Джейсон.

Я уже знаю. Знаю, еще не увидев его.

Уилл.

Я застываю на месте, а он поднимает голову, и наши взгляды встречаются. В его глазах та знакомая голубизна, которая так долго мне снилась и от которой у меня подкашивались ноги. Он по-прежнему болен. На плече – портативный концентратор, лицо усталое и худое. Видеть его таким почти физически больно, как больно знать, что его легкие не могут так же наполниться воздухом, как мои новые.

Но потом уголки его губ ползут вверх, складываясь в знакомую дерзкую улыбку, и мир тает и исчезает. Это Уилл. Это действительно он. Болен, но жив. Мы оба живы.

Я делаю глубокий и свободный вдох, иду к Уиллу и останавливаюсь ровно в полуторах метрах от него. Он смотрит на меня теплыми глазами. Я – без канюли, я свободно дышу, у меня нет сумки с кислородным концентратором.

Я – практически другая Стелла.

Кроме одного.

Я улыбаюсь ему и делаю еще один, только один, украденный шаг, пока между нами не остается один метр.

Лекарства цевафломалин, в испытаниях которого принимает участие Уилл, на самом деле не существует. Мы надеемся, что однажды оно будет найдено.

Прежде всего эта книга – для тысяч людей по всему миру с кистозным фиброзом. Я всем сердцем надеюсь, что она повысит осведомленность населения о кистозном фиброзе и поможет каждому из вас быть услышанным.

Спасибо вам, Микки Дотри и Тобиас Иаконис, за то, что доверили мне прекрасный сценарий и историю Уилла и Стеллы. Для меня было честью работать с вами обоими. Кроме того, я чрезвычайно благодарна издательству «Simon & Schuster» и моему замечательному редактору Алексе Пастор, которая совершенно восхитительна в том, чем она занимается.