Марина Светлая - Идти туда,где ты

Аннотация

Я строю мысленно мосты,

Их измерения просты.

Я строю их из пустоты,

Чтобы туда идти, где ты.

Мостами землю перекрыв,

Я так тебя и не нашел.

Открыл глаза, а там обрыв,

Мой путь закончен, я пришел

© Валентин Гафт

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Июль 2004 года, Санкт-Петербург

Их четыре встречи

***

Когда от духоты плавятся мысли, это едва ли можно назвать приятным. Они, будто растаявший шоколад, сладкой и липкой массой заливают микросхемы, отвечающие за мышление. На первый взгляд совершенно невозможно понять, подлежат ли те очистке и восстановлению. И обратимы ли последствия.

В интервалах между дождями жарило адски. Предыдущий только окончился. Следующий еще не начался. Но начнется обязательно – город на Неве, твою мать. И эта духота – систематическая аномалия пусть и посреди лета. Поправка. Северного лета.

Илья уныло взирал на длинные ряды машин впереди себя и мысленно матерился. Иногда ему казалось, что жизнь – это пожрать, поспать и постоять в пробке на Литейном мосту. Радио весело орало что-то условно позитивное голосом одного из братьев Кристовских. И это так не вязалось с предельно размеренным движением на дороге, что начинало раздражать. Но, разумеется, в тишине стало бы еще хуже.

Потому полез в карман за сигаретами. Он курил не очень часто, но всегда – со скуки. И, хотя его ареал обитания возможности скучать почти никогда не предоставлял, моментами все же случалось. Приоткрыл окно, потянулся к бардачку в поисках зажигалки и на мгновение замер.

Его цепкий взгляд выхватил ее моментально. В толпе людей на остановке. Кажется, снова начинало накрапывать, зонты стали раскрываться подобно ярким цветам. Девушка была без зонта. И безрадостно смотрела на поток машин – ждала троллейбуса. А такими темпами тот придет еще нескоро. И мокнуть ей, сердечной, под дождем в босоножках на высоких каблуках, в невесомом платьице, скорее напоминавшем длинную рубашку. И с вечерним макияжем, у которого крайне мало шансов уцелеть. Илья медленно усмехнулся, неторопливо поднимая глаза от стройных ног по тонкому и аппетитному телу к лицу. Впрочем, при таких формах лицо имело уже второстепенное значение.

Хмыкнул. Сойдет.

Пробка снова чуть сдвинулась, и он воспользовался поводом, чтобы резко сманеврировать к остановке и остановиться прямо перед вот-вот отсыреющей барышней.

Его эффектному трюку вторил дикий визг, раздавшийся будто бы из-под самых колес, и еще через мгновение в открытом окне показалась разъяренная мордашка девчонки, отирающей со щеки жидкую грязь.

- Вы совсем очумели? – зло спросила она.

- Простите! – сплоховал от неожиданности Илья. – Грязь!

- Конечно, грязь! На моей футболке и джинсах! И все благодаря вам!

- Ну я ж не нарочно! Вы-то чего к самой дороге подошли? Не видели, что ли, какая тут лужа?

- Тут везде лужи, не летать же мне, - не унималась девчонка, хмуро разглядывая заляпанного грязью медведя у себя на животе.

- На пешеходную зону я не заезжал! – хохотнул Илья.

На них весело косились люди вокруг. Сыреющая барышня при ближайшем рассмотрении казалась еще привлекательнее. Наверное, потому что улыбка на ее лице была адресована ему.

Ему же было адресовано и пыхтение заляпанной девчонки.

- Крайне слабое утешение, - фыркнула она и неожиданно всхлипнула: - И вот что мне теперь делать!

- Подвезти вас, что ли? – теперь уже он тоскливо заглянул ей за спину. Первопричина его неудавшегося маневра с печальными последствиями теперь маячила несбыточной надеждой.

- Мне в другую сторону!

- Откуда вы знаете, в какую сторону мне?

- Да без разницы, - отмахнулась девчонка и отошла от машины.

Но это было уже делом принципа. Илья вывалил на улицу и по лужам прошлепал к ней, вынимая из кармана бумажник.

- Ну химчистку хоть оплатить вам позволите? – отдавая себе отчет, что начинает играть на публику, поинтересовался он.

- Без химчистки справлюсь.

- Я же сказал – я не нарочно!

- Да отстаньте вы от меня, псих какой-то.

- Детский сад! – не остался в долгу Илья, чувствуя некоторое облегчение от того, что «пострадавшая» скомандовала отбой.

Зато девица без зонтика передислоцировалась чуток ближе к поребрику. И делала вид, что высматривает транспорт. И правда, троллейбус неминуемо приближался. Народ благополучно отвлекся от шоу в исполнении Ильи Макарова и безвестной чумазой его стараниями девчонки, нацелившись на работу локтями в обозримом будущем. У него оставался последний шанс сделать так, чтобы все происходящее было не зря. И он пошел напролом.

В момент оказавшись возле перспективной в смысле нынешнего вечера девушки, выдал:

- Принц на белом бумере лучше общественного транспорта, не находите?

- И правда, - хлопнула длинными ресницами барышня.

- И даже похитить себя разрешите? Сами видели, какие преграды пришлось преодолеть на пути к вам!

- Да тут все видели, - она весело рассмеялась.

- Ну так что? – расплылся он в улыбке. – Вознаградите мои усилия?

- Ехать далеко.

- Да хоть на край света… Или в Сосновый Бор!

- Ну давай…

Практически запихнув девушку в машину, Илья только усмехнулся себе под нос. Капитуляция случилась несколько скорее, чем он рассчитывал. Братья Кристовские в магнитоле сменились Ромой Зверем, добыча любопытно разглядывала салон. А Илья, прежде чем вырулить обратно на дорогу, зачем-то оглянулся на «пострадавшую». Она стояла, сунув руки в карманы грязных джинсов, и подставила лицо редким каплям дождя, снова посыпавшимся с неба, не обращая внимания на подъезжающий троллейбус и суетящихся людей. Илья запоздало заключил, что все-таки надо было ее подвезти, но радио радостно голосило: «Не надо думать, что все обойдется, не напрягайся, не думай об этом».

На том и порешил, вливаясь в стройный ряд автомобилей, ползущих по Литейному мосту.

***

Конечно, это был не Сосновый Бор. Вполне себе обозримая окраина. Но и никакой экзотики - сплошная дань пошлым традициям всякого большого города. Обычный спальный район, обычный многоквартирный дом-скворечник с обычной высококультурной скво откуда-то из Нижнего Тагила, кажется, и обычный секс, на качестве которого Тагил определенно сказался. Девушка с Урала очень старалась.

И не оставляла иллюзий на тему того, что ей от него нужно. Конечно, иномарка и бабки у двадцатилетнего сопляка внушали некое благоговение угнетенному классу, даже если тот косил под интеллигенцию.