Дарья Максимова - Анамнез

– Видимо судьбой, я обручен с одиночеством, – с вгрызающейся в его сердце печалью, размышлял в полузабытье Дэвид, – приговорен любить ту, что вечно ускользает, словно молниеносные мысли, беспардонно быстро, и всегда в неизвестном мне направлении. Э.М. Ремарк писал: «Женщину нужно либо боготворить, либо оставлять», но как оставить женщину которую боготворишь?

Засыпая с покалеченной душой, он даже представить себе не мог, что там, на другом краю города, лучи восходящего солнца подобно ему, собирает своим утренним взглядом Эмили, девушка – видение, которая ощущает ту же пустоту, что и он сам.

Нет более сильного чувства, способного вознести до небес, чем любовь, нет более сильного чувства, способного раздавить и уничтожить, чем её утрата.

Глава 21. 2655

[…тебя ударили в больное место, а любовь не бьет,

всегда бьет человек.]

Зудящая головная боль иссушает тело, неспешно отрываю его от пола, места, где заснул вчера не в силах добраться до кровати. Тишина, проспал. За окном, вовсю играют танцующие солнечные лучи, разбивающие тюремную серость облачного неба. Вчерашняя одежда бьет в нос резким запахом пота с примесью табака, надо бросать курить, очень противно. Сон ли? Рядом со мной по-прежнему лежит клочок колкой записки, которую накануне перечитывал ни один раз. Нет, все-таки не сон. Она ушла, а я здесь. Странное ощущение внутренней пустоты убаюкивает ослабленное тело, завлекая в прозябание дня, ясное желание – ничего не делать. Наверное, всё-таки, лучше духовно разлагаться хотя бы после чашечки кофе, если и после неё будет так же паршиво, придется сдаться, никуда не идти. Спустя полчаса звоню Брэду, чтобы отменить встречу.

– С ума сошел? Сегодня 30 декабря, мы обязаны поздравить коллег с наступающим новым годом.

– Твою мать, и правда!

Под грузом душевной боли все дни в календаре буквально перемешались, видимо придется идти. И я, силком втаскиваю свое уставшее тело под душ, прохладные капли, стекающие вниз, забирают с собой запах пота, пива и сигарет. Не в силах стоять ровно, изнемогая, роняю колени на чугунный пол ванны, что мгновенно отдается резкой болью в коленных чашечках, по голове продолжает барабанить жидкость из водосточной трубы, чувствую зыбкую дремоту, необходимо вставать. Говорят, вода способна смыть, не только грязь, но и все плохое, скопившееся за день, видимо духовно я представляю собой решето, жидкий жизненный эликсир смыл скверну, алгия (греч. algos – боль) осталась. Через четверть часа, надеваю свой лучший рабочий костюм, и старательно облачаюсь в улыбчивую маску хорошего начальника с зияющей дырой внутри, никому не заметной, сам на деле, абсолютно пустой. Через четверть часа мы с Брэдом пересеклись в кофейне, желая утолить голод после вчерашнего веселья и отчаянно стараясь привести себя в чувства.

– Что-то случилось? Вид у тебя довольно хмурной, – не откладывая в долгий ящик, решил выразить беспокойство Брэд.

– Она ушла, друг, оказывается она меня помнит, но… все же ушла.

– Жизнь та еще сука Дэвид, – с определенной суровостью подметил Брэд, намазывая на свой тост щедрый слой арахисовой пасты, – если тебе станет легче, а легче точно не станет, знай, мне жаль.

Подобно хорошему другу, он с аккуратной точностью хирурга, стал вдаваться в подробности гнетущей реальности, избавив их обоих от пустых разглагольствований.

– Что ты намерен делать дальше?

– А что я могу? Сегодня мы поздравим коллег, а завтра…

– Новый год ведь, приходи ко мне, там будет Ава, я тебе не говорил, но кажется, ты ей приглянулся,– ехидно улыбаясь, Брэд всячески пытался ободрить раненного товарища.

– Я не…

– Не говори, нет, пообещай хотя бы подумать, до завтра еще есть время. К тому же, думаю, мы с Авой лучшая компания, если выбирать между нами и пустой квартирой.

– Пустая квартира… – задумался он, – как думаешь, я всегда буду одинок?

– Нет, конечно, нет, но не забывай, если бы она не ушла сама, ты бы все равно не смог быть с ней, ближайшие лет сколько, пять?

– Да, правила профессиональной этики запрещают нам романы с клиентами, должно пройти, как минимум пять лет, еще лучше, вечность…

– Никогда – это идеальный вариант, потому что клиент – есть клиент, никаких личных отношений.

– Ты прямо-таки цитируешь моего супервизора, спасибо, я помню об этом. Ах, черт, от чего я так глуп?! – кляня себя, не сбавлял самоуничижающие обороты Дэвид, заливая в себя горячий лунго, старательно пытаясь перебить отвратный эмоциональный фон, горьковато жженым привкусом кофе.

– Разве ты рискнул бы карьерой ради девушки?

– Думаю, да.

Правда в том, что реально, ответ на этот вопрос, невзначай брошенный в суровую реальность, заставил содрогнуться и Дэвида, ощущающего живую готовность и правда перевернуть всю жизнь ради той, что ушла, женщины, не выходящей из его головы многие годы.

– Это говорит твоя боль, ты не бросил бы всех своих клиентов ради женщины которую знал семь лет назад, уверен, не бросил бы. Это гребаный гештальт, будь он неладен. И хватит уже пить кофе, поешь! А то сидишь тут как…

– Кто?

– Дэв, прости, мне правда очень жаль, что с тобой случилась эта неприятная история… – в легком раздражении, явно уже теряя терпение, ответил Брэд, которому с трудом удавалось переносить чужие душевные драмы.

– Любовь, называй вещи своими именами.

– Нет, друг, это именно неприятная история, тебя ударили в больное место, а любовь никогда не бьет, всегда бьет человек.

Последняя фраза, словно ржавый гвоздь по стеклу, обида, правды слышать не желает, внутри Дэвид понимал разумность доводов друга, но так ли легко перестать жалеть себя, покуда рана свежа?

Пока он мучился неумолимой болью, зарывая её в притворной улыбке жизнерадостного начальника, пока он с остервенением поздравлял коллег, и часов в уходящем дне становилось все меньше, Эмили пыталась продолжать жизнь, расставляя впечатляющие планы на будущий год, ведь именно этим она так любила заниматься накануне новогодней ночи.

Снег не торопился осчастливить людей города в преддверии праздничного боя курантов, лишь потоки сильного ветра позволяли ощущать пронизывающий до костей, суровый зимний холод. В такое время явно не хватает волшебства. На самом же деле, его не хватает всегда, всегда, когда человек ощущает эту отчетливую потребность в чуде, чуде, чтобы излечиться от недугов, чуде чтобы продолжать жить с болезненными воспоминаниями, отравляющими каждый день, чуде, необходимом для того, чтобы видеть свет, даже, если вокруг тьма. Пожалуй, это то, что необходимо каждому человеку, каждый день, представляете, как было бы сказочно, если бы у каждого из нас присутствовала возможность получать чудо каждый день, что-то вроде витаминов для души, а что? Жизнь стала бы более сносной. Собственно говоря, глубоко внутри, именно на это чудо и рассчитывал сейчас Дэвид, проваливаясь в омут воспоминаний о своем беззаботном детстве, где по обыкновению, как раз в этот временной период, ночь с 30 на 31 декабря, он с традиционной простотой легковерного ребенка, ожидал новогоднее волшебство, с легким трепетом предвкушая грядущие радости, и еще понятия не имел, об израненном сердце, внутренних конфликтах, колющем изнутри одиночестве. Отпуская уходящий день, под грузом давящей черноты ночи, Дэвид решил написать терапевтическое письмо, зная, что никогда не сможет его отправить.