Тилли Коул - Ревейдж [ЛП]

появилось нервное выражение, когда я приказал:

— Не двигайся!

Женщина стояла у стены, ее маленькая фигурка терялась на матово-черном фоне.

Подойдя к комоду в углу комнаты, я открыл крышку и вытащил кожаные мягкие

манжеты. Неся их туда, где она ждала, я наклонился. Взяв наручники для лодыжек, я

осторожно обернул их вокруг каждой ноги. Поднявшись, я взял наручники и сделал то же

самое с ее запястьями.

Взяв обе ее руки в свои, я поднял их над ее головой, а свободной рукой медленно

провел пальцем по ее талии, наклоняясь, чтобы спросить:

— Они болят, kotyonok?

Услышав это обращение — котёнок — слетевшее с моих губ, она вздрогнула, но, когда я склонил голову набок, ожидая ее ответа, она покачала головой.

Я заметил, что она пристально смотрит на мой идентификационный номер на груди.

Когда она поняла, что я наблюдаю за ней, то отвела взгляд. Я нахмурился, но продолжил.

152-ой нужно было, чтобы я продолжил.

Положив большой и указательный пальцы ей на подбородок, я согнул ноги так, чтобы мой взгляд проник в ее глаза, и проинструктировал:

— Теперь ты будешь отвечать мне, kotyonok.

Маленькая грузинка послушно кивнула головой. Мои глаза сузились в

замешательстве от ее внезапной уступчивости. Когда я позволил своему замешательству

отразиться на лице, она кивнула и ответила:

— Да. Я отвечу.

Меня шокировал ее ответ. Я не понимал, почему она вдруг согласилась отвечать на

мои вопросы, когда до сих пор сопротивлялась каждому моему шагу. Я также не мог

понять выражение ее лица. Печаль. Как будто она вдруг увидела меня с другой стороны.

Как будто что-то заставило ее увидеть во мне кого-то нового.

Она наблюдала за мной, ожидая моего ответа. Я отогнал свои мысли и прижался

лбом к ее лбу.

— Хороший маленький грузинский kotyonok.

Она глубоко вдохнула и закрыла глаза. Отступив назад, я протянул руку и

защелкнул крючок наручников на цепях, свисающих сверху. Ее руки повисли в воздухе, упругие сиськи торчали на выгнутой груди.

Я повторил то же самое с кандалами на лодыжках, затем двинулся к блоку дальше

вдоль стены. Я поднимал рычаг до тех пор, пока ее руки и ноги не натянулись. Тихий

удивленный крик сорвался с ее губ, когда она прижалась к стене.

Заперев блок на место, я медленно пошел назад и встал перед ней и, убедившись, что

она смотрит на меня, зацепил руки за края своих спортивных штанов. Я медленно спустил

их вниз по бедрам, все время обжигая ее своим взглядом. Ее веки затрепетали, а руки

сжались в кулаки над тугими манжетами.

Мой член дернулся под этим неведомым внимательным взглядом. Напрягая мышцы, я опустил спортивные штаны на пол и отшвырнул их ногой.

Выпрямившись, я снова встретился с ней взглядом и размял шею. Я чувствовал, как

кончик моего члена ударяется о нижнюю часть туловища. Что еще более важно, я

разглядел красный румянец, покрывающий тело женщины. Когда я подошел ближе, ее

дыхание стало прерывистым. Проведя рукой по волосам, намеренно напрягая широкую

грудь, я остановился прямо перед ней.

Ее рот был приоткрыт, когда я смотрел на нее. Ее руки натянули цепи, а ноги

задрожали. Протянув руку, я потянул за цепь и, приблизив свое лицо к ее лицу всего на

несколько дюймов, прошептал:

— Ты в ловушке, kotyonok. Ты вся моя. — Маленький глоток воздуха сорвался с ее

губ.

Я прижал свой торс к ее, твердые пики ее сосков оцарапали мою грудь. Я убрал ее

длинные волосы с лица и спросил:

— К тебе когда-нибудь прикасались? — Она задрожала под моей рукой, и я добавил:

— Тебя когда-нибудь касался мужчина?

Ответа не последовало, поэтому я стал опускать руку, пока она не остановилась на

ее соске, где я перекатил его между большим и указательным пальцами. Она вскрикнула, ее голос дрогнул от шока. Отпустив сосок, я мягко помассировал ее грудь. Затем

скользнул бедром между ее ног, и мой член запульсировал, когда она ахнула.

— Kotyonok, ты помнишь, что я сказал насчет твоих ответов?

Она молча кивнула.

Я толкнул бедра вперед, задевая твердую мышцу ее клитора. Грузинка вскрикнула, ее спина выгнулась от стены. Я на мгновение стиснул зубы, почувствовав ее на своем

бедре. Это чувство настолько отличалось от ощущения Госпожи. Это было приятно.

— Я спросил, ты помнишь, что я сказал?

Я приподнял свои бедра, усиливая давление на клитор, когда она закричала:

— Да! Я помню. — Она тяжело дышала и старалась смотреть мне в глаза. — Я

помню, — подтвердила она.

Качнув бедрами и взяв ее грудь в свою руку, я сказал:

— Тогда скажи мне, мой kotyonok, кто для тебя Заал Костава?

Ее тело замерло, а лицо побледнело.

— Никто. Это имя ничего для меня не значит.

Моя рука замерла, когда с ее губ сорвалась очередная ложь, но мои ноздри

раздулись.

Я вспыхнул, потому что знал, что тело маленькой грузинки теперь мое.

Глава 8

Зоя

«Это все для того, чтобы ему помочь, — говорила я себе. — Я позволяла ему это. Я

подчинялась ему, чтобы ему помочь».

Теперь мне было ясно, что что-то или кто-то вынуждал его меня пытать. Точно так

же, как и моих братьев, когда они были под чьим-то контролем. Когда он кормил меня, когда спускал с веревок, я видела сожаление в его глазах. Я улавливала короткие вспышки

нежности в его взгляде.

И всё, о чем я только могла думать — были мои братья. Что я не смогла их спасти.

Что их вынуждали делать то же, что и этот мужчина делает со мной. И из-за этого, что-то

внутри меня взывало спасти его.

Спасти его, как я не смогла спасти своих братьев.

Тату на его груди удерживала мое внимание. Это было число, идентификационный

номер. Это, вместе с его ошейником, заставило мои вены наполниться льдом. Я не знала, что происходило, кто он был такой, на кого работал, но понимала, что ничего хорошего из

этого не выйдет.

И я не могла не задаться вопросом, откуда у него такие шрамы. Порезы на его лице и

голове были явно сделаны ножами, словно он подвергся жестокому нападению. Но кто

мог такое совершить? И зачем? Эти шрамы лишали его типичной привлекательности, но

его глаза… его голубые глаза были такими поразительными, такими выразительными. И

я, сама того не замечая, приглядевшись, могла разглядеть в его глазах каждую эмоцию, которую он испытывал.

В том числе и нервное недоумение, которое он, очевидно, испытал, когда моя рука

коснулась его массивной груди. Вспышка неизвестности и, что еще печальнее, вспышка

страха отразилась в глубине его глаз. Этот мужчина, этот палач, почувствовал страх от

простого прикосновения. В одно мгновение я поняла, что до этого момента никто не

прикасался к нему ласково и нежно. Это наполнило меня такой грустью, что мое горло