Тилли Коул - Ревейдж [ЛП]

большой крюк, удерживаемый толстой цепью.

Внезапно он оказался на моей стороне, держа в руках ярды толстой веревки. Я

сглотнула, увидев веревку, мой желудок скрутило от дурного предчувствия. Когда он

приблизился, ослабляя веревку в руке, он пробормотал:

— Я причиню боль грузинской шлюхе. Ничего, кроме боли тем, кто держит ее вдали

от меня.

В этот момент я поняла, что этот мужчина видит не меня. Что бы не впрыскивали в

его вены посредством ошейника, это заставляло его быть где-то в другом месте в его

голове.

Он представлял перед собой на полу кого-то другого.

Кого-то, кому он хотел бы причинить боль.

И сейчас я должна была принять пытку, предназначенную другому человеку.

Глава 7

194

Я очнулся в дальней комнате камеры.

Ослепляющая боль пронзила мою голову, а мои мышцы ныли. Как и всегда, сначала

я почувствовал жжение в своей шее, затем попытался открыть глаза. Тусклое свечение на

потолке ослепляло меня, словно пламя. Подняв руки, я провел ими по векам, где

почувствовал шершавую и разбитую кожу. Заставив себя сесть, я прищурился и

сосредоточился на своих ладонях. На коже виднелись красные ожоги от веревок, пальцы

были рассечены и покрыты засохшей кровью.

Во рту пересохло. Я пополз вперед и взял бутылку воды со стола. Я осушил ее

одним глотком. Экран на столе был черным. Когда я пытался сосредоточиться на

изображении, то понял, что свет в камере выключен. Все погружено в темноту.

Облокотившись на стол, я прижал ладони к глазам и попытался вспомнить, что

делал прошлой ночью. Мой разум был словно в тумане. Ярость охватила меня, когда я

осознал, что гранулы в моем ошейнике теперь были сильнее, чем раньше. Госпожа, должно быть, узнала о моей невосприимчивости к наркотику. И она позаботилась, чтобы

эти новые гранулы подействовали на меня должным образом, черт возьми. Они

позаботились о том, что я ее убью.

Она хотела, чтобы я причинил боль Заалу Костава самым худшим способом. Она

хотела, чтобы грузинский мужчина страдал.

Наконец туман в моей голове рассеялся. Я стал прокручивать свои действия, пока

находился под воздействием сыворотки. Помню, что взял толстую веревку и связал

миниатюрную грузинку так, чтобы она не смогла даже пошевелиться. Подняв ее

обмякшее тело на руки, я прикрепил конец веревки к крюку мясника, который свисал с

потолка. Она стонала, когда веревка врезалась ей в кожу. Я задавал ей вопрос за

вопросом: как ее зовут? Кто она Заалу Костава? Какие у него слабости? Но она не

отвечала. Я затягивал веревку туже, ее конечности краснели от давления, но она все еще

не говорила.

Я насильно вливал ей в горло воду, заталкивал еду, и даже позволил ей

воспользоваться ванной, но вскоре после этого она потеряла сознание. Я вернулся в

дальнюю комнату и погрузил камеру во тьму.

Легкая депривация — это способ сломить моих жертв.

Уставившись на экран, я зажег свет в камере. Маленькое женское тело безвольно

свисало с потолка. Когда зажегся свет, она резко вскинула голову. Я заметил, что она

вздрогнула от вспышки яркого света. Я наблюдал, как она вздрагивала от боли, находясь в

подвешенном состоянии, с крепко затянутой веревкой. Но все же она оставалась

непокорной. Теплое чувство распространилось по моей груди, наблюдая за ее очередным

очевидным проявлением силы.

Она была стойкой. Стойкой и решительной.

Но если я хочу спасти 152-ую, то эта женщина должна быть сломлена.

Взяв со стола протеиновый батончик, я заставил себя съесть эту чертову штуку. Что

могло сломить ее? Проходили дни. Даже несмотря на всю боль и страх, она не сломалась.

Я перестал есть, когда вспомнил ее реакцию в тот единственный раз. Это было

тогда, когда я прижался к ее обнаженному телу. Когда мой нос пробежал по ее шее. Когда

мой член прижался к ее телу.

Я замер, когда понял, что это должно сработать. Мне придется изменить тактику

пытки. Мой желудок сжался при мысли о том, что мне придется так близко подойти к

грузинке, к другой женщине. Но когда мои глаза снова вернулись к экрану, к связанной

женщине, мое напряжение спало. Она совсем не была похожа на Госпожу. Она была

нежной. Она была молодой и, даже если я ненавидел грузин за то, что они грузины, она

была красивой.

Моя кожа покрылась мурашками, вспоминая сладкий запах ее кожи, ощущая ее

шелковистую длинную шею под своим носом. Мои мышцы напряглись при мысли о ее

карих глазах, смотрящих в мои. В тот раз она не смотрела на меня с ненавистью. Как

будто она видела во мне кого-то другого, а не какого-то долбаного уродливого зверя. Она

сумела разглядеть того, кем я был раньше.

Кем-то более важным, чем я был сейчас.

Я быстро прогнал эти мысли.

Выпрямившись, я размял шею и открыл дверь в камеру. Только перед своим уходом, я поднял температуру камеры до двадцати градусов. Первая часть моего плана была

избавить ее от страха. Еда, вода и тепло. Затем проводить часы с ней под присмотром

моих рук.

Ее отталкивало уродство моего лица, но с моим опытом она не сможет устоять перед

наслаждением от моих рук. Даже если она все еще нетронута.

Заходя в освещенную комнату, я смотрел прямо перед собой. Я стискивал зубы, а

руки сжимались в кулаки от того, что я должен был сделать. Госпожа учила меня быть

экспертом в сексуальных пытках, но никогда прежде у меня не было возможности

применить эти знания. Большинство моих жертв были мужчинами. Было всего две

женщины, пытать которых посылали меня. Они сдавались сразу, как только просыпались

в клетке. Их смерти были быстрыми в награду за ценную информацию. Не было никого

похожего на эту миниатюрную грузинскую женщину.

Когда я вошел в главную комнату камеры, ее глаза поднялись поприветствовать

меня. Они расширились, и ее губы приоткрылись. Ей было страшно. Она пристально

следила за моим приближением, ее грудь поднималась и опускалась, ее полные сиськи

пробивались сквозь веревки.

Остановившись перед ней, я смотрел ей прямо в глаза. Ее лицо слегка расслабилось, когда она изучила мои глаза. Я понятия не имел почему.

Когда ее тело дернулось от слишком долгого нахождения связанной, я подошел к

рычагу на стене и потянул его вниз. Наверху послышался скрежет приводимого в

действие механизма. Через несколько секунд крюк мясника начал опускать ее на кровать в

центре комнаты. Она приземлилась на поверхность, веревка все еще была безжалостной.

Подойдя к кровати, я вытащил крюк из петли и щелкнул рычагом, чтобы поднять его

к потолку. Ни разу женщина не вздрогнула, пока я обходил ее. Вернувшись к кровати, я