Тилли Коул - Ревейдж [ЛП]

дюйм за дюймом.

Валентин откинул голову назад, его глаза закрылись, а рот открылся от накала

чувств.

— Я люблю тебя, — тихо призналась я, принимая его целиком, наполняя себя до

краев.

Я положила руки ему на плечи. Используя его силу, я поднималась вверх до тех пор, пока только кончик не оставался внутри меня, прежде чем опуститься вниз с долгим

голодным стоном. Я поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, пока на нашей

коже не появился легкий блеск. Глаза Валентина были свинцовыми и полными любви,

когда он позволил мне взять инициативу на себя. Его сердце билось в груди, как барабан, а теплое мятное дыхание вырывалось короткими рваными вздохами.

Почувствовав, как мое тело начало покалывать, наши стоны стали громче и чаще. Я

двигала бедрами взад и вперед, мой клитор терся по его твердым мускулам.

— Валентин, — прошептала я еле слышно, — я уже близко, малыш. Я так близко.

Валентин открыл рот, но голос застрял у него в горле. Я знала, это был знак того, что

и он был близко; его член, казалось, набухал во мне, его длина давила на что-то внутри

меня, что заставляло меня видеть звезды.

Я увеличила скорость, мои руки сомкнулись на толстой шее Валентина. Я застонала, он застонал. Я поднимала нас все выше и выше. Пальцы Валентина внезапно сжались на

моих ногах, и, замерев, его лицо выразило удовольствие, когда он с долгим громким

криком влился в меня. Когда он освободился, я потеряла контроль. Не в силах больше

сдерживаться, я почувствовала, что соскальзываю с края, свет и дрожь охватили мое тело, когда пылающий жар охватил меня изнутри.

Мое сердце билось в одном ритме с его. Я упала ему на грудь, насытившаяся и

счастливая. Я была счастлива. С Валентином я была совершенно счастлива и довольна.

Всю свою жизнь моя душа стремилась к чему-то, чего я не могла понять, но это было так.

Оно делилось с моей истинной русской любовью.

С моим прекрасным монстром. С моим сердцем.

Валентин не выпускал моих рук, а я — его. В конце концов, я откинула голову назад

для того, чтобы он прижался своими губами к моим в быстром обжигающем поцелуе.

Прервав поцелуй, он заглянул мне в глаза и сказал:

— Я люблю тебя, kotyonok (котенок). Так сильно.

Широко улыбаясь, я осыпала его поцелуями и ответила:

— Я тоже тебя люблю.

Валентин вздохнул и перекатил нас обратно на кровать. Мы оставались рядом, пока

он не вышел из меня и не притянул к своей груди. Я растянулась поперек его тела. Крепко

держа меня, он спросил:

— Так ты моя? Сейчас и навсегда моя?

Мое сердце забилось сильнее, и спокойствие окутало меня.

— Да, — сказала я без тени сомнения, — я твоя. Я принадлежу тебе. Ты обладаешь

мной и владеешь мной. Как и я тобой.

Валентин крепче прижал меня к себе. Когда я подняла глаза, он улыбался. От этого

зрелища у меня перехватило дыхание. Он не был монстром, каким себя считал, он был

просто моим Валентином. Похитителем сердца.

Я уже закрыла было глаза, довольная тем, где нахожусь, когда он вдруг спросил:

— Что теперь, Зоя? Что будет теперь, когда мы свободны? Я никогда не думал так

далеко вперед, и теперь, когда мы здесь, я понятия не имею, что будет дальше.

Мои глаза открылись, и я придвинулась, чтобы опереться на грудь Валентина.

Встретившись с ним взглядом, я призналась:

— Я не знаю, малыш, но что бы ни случилось, мы сделаем это вместе.

Он кивнул, задумавшись, и я поняла, что он думает об Инессе. Поцеловав его, я

снова положила голову ему на грудь. Засыпая, я почувствовала, как рука Валентина

скользнула вниз по моей спине, и он прошептал сам себе:

— Больше никакого одиночества. Я никогда больше не буду один.

Мои губы растянулись в легкой довольной улыбке.

А потом я задремала.

Влюбленная. Свободная от кошмаров.

И с полным сердцем.

Глава 23

Лука

Две недели спустя…

Кирилл встал из-за обеденного стола, когда все закончили прием пищи. Он вышел из

комнаты и направился в кабинет моего отца. Мой отец, Заал и я поднялись со своих мест, чтобы последовать за ним.

Я оглянулся и увидел, что Валентин смотрит нам вслед. Он никогда не говорил во

время таких приемов, да и Зоя тоже. Они ели и отвечали на вопросы, когда их

спрашивали, но ужин с Братвой, казалось, выбивал их обоих из колеи. Я вспомнил, каково

это быть новичком в этой «нормальной» жизни. Где ты больше не сидишь взаперти, как

чертово животное или, в случае Зои, не являешься мишенью. Черт, Заалу было все еще

трудно, но, по крайней мере, у него была Талия. Зоя и Валентин казались потерянными, но

при этом они никогда не отпускали друг друга, и до сих пор были вместе.

Это было самое главное в этой жизни.

Заал уже пытался наладить отношения с Валентином. Медленно, но он пытался. Зоя

тоже старалась проводить время с семьей, с Талией, позволяя моей сестре погрузиться в ее

жизнь, как Талия делала со всеми, кого встречала.

Но Киса? Мое сердце сжалось, когда я подумал о том, как она вмешалась, чтобы

привести Зою в нашу жизнь. И я видел, что Зоя ее обожает. Но именно такой и была моя

жена.

Лицо Кирилла засветилось интересом, когда он официально познакомился с

Валентином. Массивный мужчина вошел в дом моих родителей с бритой головой и

изуродованным шрамами лицом, с красной отметиной в дюйм толщиной от ошейника, который был обернут вокруг его шеи долгое время. Я знал, что видит Пахан: русское

чудовище. Обучен убивать, эксперт по пыткам и через Зою связан с нашей семьей.

Валентин был влажной мечтой Пахана. То, что он умел делать, и то, как он был сложен и

выглядел достаточно угрожающе, чтобы наши враги упали в покорности к его ногам.

Глаза моей мамы расширились, когда Валентин вошел в комнату впервые две недели

назад. Он выглядел как персонаж из фильма ужасов по сравнению с милым лицом Зои, его

рука крепко сжимала ее. Но мама взяла себя в руки и прижала его к груди. Он был принят

нашей семьей.

Кто-то прочистил горло. Когда я поднял глаза, в дверях стоял отец. Он махнул

рукой, приглашая меня войти внутрь. Я вошел в кабинет и занял свое место по другую

сторону стола от Кирилла, который налил нам по стопке.

Откинувшись на спинку кресла, Кирилл начал разговор:

— Итак, Арзиани… — он сделал паузу и выпил водку высшего сорта.

Я замер, отчаянно желая узнать, что удалось выяснить нашим инсайдерам и

инсайдерам Заала.

Кирилл покачал головой. Впервые за все время я заметил на его суровом лице намек

на беспокойство. Мой желудок сжался от нарастающего напряжения. Кирилл никого и

ничего не боялся, он был так уверен в нашей Братве, что это граничило с высокомерием.