Иман Кальби - Она моя…

– Возможно, твоя мать была против этого. Ее увезли против воли, – попыталась возразить Влада.

– Возможно. Возможно, ты права. – тихо ответил он, но тут же резко перевел тему – Знаешь, я сам предложил Иссаму убежать с этой девчонкой.

Девушка подняла на Васеля удивленный взгляд.

– Наверное, это комплекс. Не знаю. Мне не захотелось, чтобы история повторилась. Здесь, в этой поганой Джерамане, испорченной наплывом иракских беженцев и переселенцев с охваченных революцией районов Сирии. Он честно пришел ко мне и все рассказал, я вызвал девушку, поговорил с ней, с его семьей. Сказал, что поддержу. Я хотел, чтобы они могли любить друг друга. Я захотел сломать этот порочный круг чинности и благородства, мнимых чести и достоинства, которыми они все в этой стране прикрывают свои несвятые душонки. Ты думаешь, что ты другая? Что ты не из этого мира и что ты не заслуживаешь быть его частью? Кус ухт (араб. – мат) этот мир, Влада. Если ты думаешь, что выглядишь в чьих – то глазах недостойной, испорченной женщиной, то уж точно не в моих. Я сам дитя порока. Рожденный вне брака, бастард с продажными родственниками, с одной стороны, и презирающими меня, с другой. Задумайся, каждый из них в тот или иной период предали меня. Возможно, отец не знал, единственный…Но он погиб, и я никогда не смогу у него спросить. Дед и бабка знали обо мне… Но пока был жив отец, я их не интересовал. Мать? Она сначала продалась за деньги, чтобы лишить меня отца, а потом продалась за деньги, чтобы избавиться от меня самого. Они безропотно отдали меня в семью Али. Я думал сначала, что им угрожали и запугивали, даже думал, что их убили из – за меня. Сильно переживал по этому поводу, до безумия… Но и я рано или поздно превратился из запуганного мальчишки в мужчину с влиянием. Я заплатил немало денег, чтобы узнать что – либо о моей кипрской семье. Представь себе, все они живы – здоровы. Мать снова замужем, да еще и с двумя детьми, на три года младше меня. То есть не долго она страдала за сыном…

Что же до тебя, то я видел твою чистоту, если в тебе и есть что – то порочное, так это то, что открыл я. Не пытайся что – то доказать этому миру, живи так, как нравится тебе. И добро пожаловать в мою реальность, детка…

Влада продолжала молчать, обескураженная его словами.

– С тобой все по – новому, Влада. Я знаю, ты ждешь от меня громких слов, вы се, женщины, ждете их всегда…Понимаешь, ты действительно особенная для меня, но в то же время, я пока не готов сформулировать, что я чувствую к тебе…Должен разобраться в себе… Страсть – да, несомненно…Желание быть рядом, осязать тебя, слышать твой голос – да… Говорить с тобой – да… Но мне пока слишком тяжело делить с тобой не только свои радости, но и горести, проблемы… Смешно все это звучит, и сложно….Но как есть… Влада, я боюсь приближать тебя настолько близко. Не из – за себя, а потому, что боюсь за тебя, я говорил тебе об этом…

Она слушала его…Обреченно и спокойно. И в душе уже смирилась со всем этим. Самым обидным было то, что он так и не произнес заветные три слова «я тебя люблю», хотя она так была готова их услышать, так была готова сказать ему их в ответ… И в то же время, понимала его… Принимала его правду…

***

Только выйдя на улицу и вдохнув свежего воздуха, Влада поняла, как зверски устала за день. Единственное, что хотелось – вырубиться, хотя бы на несколько часов. Васель не стал спрашивать ее мнения – машина снова понеслась по улицам Дамаска к его квартире на Мальки. А она была слишком уставшей, чтобы спорить с ним. С одной стороны, ей хотелось побыть одной, с другой, понимала, что оказавшись наедине со своими мыслями, еще больше закопается в себе.

Он не стал к ней приставать, понимающе кивнул, когда она сказала, что хотела бы немного поспать. Сама не заметила, как отрубилась. Когда снова разомкнула глаза, на улице была почти темень. Васель, судя по всему, отдыхал в гостиной – она слышала, как работает телевизор на заднем плане, а он оживленно с кем – то говорит по телефону на диалекте, характерном для клана его семьи, для людей с побережья.

Влада вышла в гостиную, потягиваясь. Нежный взгляд мужчины сразу встретил ее теплом… Сон подействовал на ее настроение исцеляюще. Зачем она все усложняет? Он ведь правда сейчас здесь, с ней. Почему не может жить моментом… Это так характерно для девушек… Даром мы смеемся над сказкой «о рыбаке и рыбке» или «о спящей красавице». Никогда ни одна мачеха не смирится с красотой Белоснежки, а старуха не будет вечно довольствоваться статусом столбовой дворянки. Им всегда будет мало того, что у них есть. Все мы вечно ищем, жаждем и требуем невозможного у вселенной, мужчин или самих себя…

– Кейфик (араб. – как ты?)? – спросил он, быстро закончив свой разговор по мобильному и подойдя к девушке, припав лбом ко лбу. – Кунт таабана ктир (араб. – была очень уставшей).

– Тамам (араб – все ок). Много я спала?

– Часа два, два с половиной…

– Да уж, ужас…

– А ты слишком впечатлительная, хабибти. Нельзя быть такой… – он опять откинулся на диван и руками стал привлекать ее к себе. – Тааль (араб – или сюда).

Она устроилась в уюте его рук. По телевизору шел какой – то новый сериал Нетфликс.

– Почему ты называешь меня хабибти? – не выдержала Влада…

– Потому что ты моя хабибти. Перестань задавать глупые вопросы…

Девушка прижалась к нему сильнее, но так и не поняла, вкладывает ли он в это слово тот смысл, который хотела услышать она…

Они провели очередную сумасшедшую ночь вместе, заснули только на рассвете…Вымотанные, удовлетворенные, покрытые испариной и пропитанные запахом друг друга.

Утро выдалось свежим, но солнечным. Влада встала полной сил и энтузиазма написать хороший материал на основании всей той информации, что увидела и услышала вчера. Им даже удалось проговорить и согласовать с Васелем концепцию, чтоб не «светить» его работу и не подставлять лишний раз под критику. Девушка наспех приготовила что – то к завтраку. Они смеялись, говорили обо всем на свете, и в то же время было совершено все равно на то, что творилось там, за пределами их микромира, словно они застряли в каком – то краеведческом музее…

Не спеша попивали кофе, как вдруг он выдал:

– Я лечу сегодня вечером в Москву, хабибти, – перехватил Владину руку и приложил ее к губам.

– В Москву? – почему – то по спине пробежал какой – то неприятный озноб. Она совсем забыла про Москву. Москва казалась ей теперь какой – то далекой планетой, живущей в совершенно другом ритме, отличном от биения ее сердца рядом с этим мужчиной.

– Есть важное дело, – ответил он, и лицо его стало мрачным, – нужно разорвать договор, условия которого меня больше не устраивают.