Людмила Толмачева - Замуж за свёкра

— Хорошо.

Ей все же пришлось снять комнату на втором этаже. Надо было переодеться в спортивный костюм, да и вообще, побыть немного одной, привести себя в порядок. Переодевшись, она подошла к окну и засмотрелась на открывшуюся панораму: густое ультрамариновое небо с желто-розовой полосой близкого заката оттеняло седые верхушки вековых елей. Скоро эта красота растворится в ранних январских сумерках, на смену которым придет темный, как ночь, вечер.

Лариса заторопилась — пока светло, надо успеть покататься.

Получив вполне приличное снаряжение, она обогнула коттедж, встала на лыжи и заскользила по накатанной лыжне, идущей по просеке.

Пройдя с километр, Лариса заметила между деревьями снежные отвалы дороги. «Наверное, это та дорога, что ведет к зимовью, — догадалась она. — Значит, всего-то десять километров разделяют меня с тем, ради кого я пустилась в это нелепое путешествие. Вот бы встретиться сейчас, все высказать и тогда уехать. Было бы забавным застукать его с какой-нибудь шлюшкой на коленях. Эдакого неутешного вдовца. Какими глазами он посмотрит на этот раз? А что, если рвануть прямо сейчас? Что мне эти десять кэмэ, если когда-то я «пятерку» за двадцать две минуты делала? То есть через час с хвостиком я буду на месте. Сейчас четыре часа, а окончательно стемнеет в начале шестого — значит, успеваю».

Она решительно свернула с лыжни, с мальчишеской удалью проскочила целину и оказалась на трассе, проложенной гусеницами вездехода. Только теперь до нее дошло, что бежать придется не по лыжне, а по неровной, кочковатой дороге, к тому же прикрытой слоем выпавшего вчера снега. Но отступать она не хотела. Что-то толкало ее на это приключение, будто бес вселился, понуждая на немыслимые поступки.

Она бежала до тех пор, пока хватало дыхания. Ей казалось, что половину дистанции она уже проделала, но проверить это предположение было невозможно — никто в этом лесу не догадался поставить километровые знаки.

Медленным шагом Лариса прошла небольшой отрезок пути и, восстановив дыхание, вновь побежала, но теперь уже не так быстро, как вначале. Внезапно она остановилась на полном ходу. Перед ней была развилка — дорога раздваивалась: два абсолютно одинаковых рукава шли под прямым углом друг к другу. Что делать? Возвращаться обратно? Но уже темнеет, а она наверняка пробежала километров пять-шесть. То есть до финиша осталось всего ничего, каких-то двадцать минут — и она в зимовье. Нет, надо хорошенько присмотреться к этим дорогам. Если зимовье посещают довольно часто, то и трасса к нему должна быть хорошо наезженной.

Проехав по правому ответвлению несколько метров, Лариса остановилась и внимательно осмотрела дорогу, затем поспешила обратно. Теперь надо присмотреться к левому ответвлению и сравнить. Ага, левое-то как раз менее накатано, чем правое, и какое-то оно зигзагообразное, то и дело петляет, как заячий след. Нет, ехать надо по правой дороге. Все, решено!

Уже совсем стемнело, а она все шла и шла, почти выбившись из сил, вперед и вперед, где, по ее расчетам, должно находиться это проклятое зимовье. Но за каждым новым поворотом, вместо долгожданного просвета с силуэтами жилья, вновь темнела стена леса, неприступного, с суровым молчанием взирающего на одинокую путницу.

Вдруг повалил снег, крупный, густой, и стало совсем темно. Ларису пронзил такой первобытный ужас, что судорогой свело лицо и руки, ноги подкосились, и она, обмякшая, безвольная, села на снег и тихо заплакала. Так продолжалось несколько минут. Собрав остатки воли, она заставила себя подняться.

Из-за обильного снегопада ей придется двигаться почти на ощупь.

Надо загадать: если через сто шагов не появится жилье, она повернет обратно. Она сможет. Она сильная. Итак, один, два, три…

Лариса досчитала до восьмидесяти, остановилась, перевела дыхание. Снег все так же кружил в черноте зимнего вечера, и сколько она ни всматривалась в снежную круговерть, ничего не увидела.

Ну что ж, надо выбирать: жизнь или смерть. Если она сейчас сломается, запаникует, начнет представлять, какое расстояние ей надо преодолеть, то… Нет, воображение следует отключить. Просто нужно поворачивать лыжи на сто восемьдесят градусов и возвращаться на базу.

Снежный заряд наконец-то иссяк. Последние снежинки, покружив в прощальном танце, упали на землю, и окрестность стала более или менее просматриваемой. Правда, кроме деревьев, темно-синего неба и дороги, Лариса ничего не видела, но и это было подарком судьбы.

Неизвестно, куда бы ее завела эта чертова метель. Как раз в такую погоду люди сбиваются с дороги и гибнут. Ой, лучше не каркать. Надо во что бы то ни стало идти и идти. Но она уже выбилась из сил. Ей не хватает воздуха в легких. Ноги так устали, что ботинки с лыжами кажутся пудовыми гирями. Каждый новый шаг дается ей с большим трудом. И воли, кажется, совсем не осталось. Сейчас бы сесть вон в тот пушистый сугроб, прислониться к елке и отдохнуть. Совсем чуть-чуть, десять минут, а потом снова встать на лыжи и…

Лариса прошла по инерции двадцать шагов, а потом свернула к обочине, манившей к себе удобным выступом. На него-то она и села, как в кресло, откинулась и закрыла глаза. Спина уперлась в заледеневший ком, но ей было все равно. Бешеная усталость сделала ее нечувствительной к подобным мелочам. Главным сейчас был долгожданный отдых. Ей показалось, что ее тело, словно бесформенная желеобразная масса, растеклось в разные стороны. Она почти не чувствовала его. Наступила настоящая эйфория.

Как хорошо! Почему ей раньше не приходило в голову сесть и отдохнуть? Ведь это так просто. Сейчас она наберется сил и снова пойдет на базу, даже побежит. Еще немного. Но у нее слипаются глаза. Эх, вздремнуть бы пару часиков! Нет! Она сошла с ума! Нельзя спать на морозе. Это смертельный сон. Она уже никогда не проснется. Эту прописную истину знает каждый школьник. Но почему она не может открыть глаза? Веки стали чугунными, нет, свинцовыми. Господи, какая разница — из какого металла сделаны ее веки? Полная чушь! Она бредит? В самом деле, это бред. Надо встать. Ну же, встать, встать! Нет сил. Ну хотя бы открыть глаза. Раз, два, три!

Она с трудом разлепила веки и мутным взглядом посмотрела на дорогу. Неужели она все еще бредит? Кто это? Какие-то черные тени парят над белой дорогой. Нет, это не тени. Волки?! Точно, волки! Сейчас они бросятся на нее и разорвут на кусочки. Мамочка, как страшно! Нет, надо встать и оборонятся палками. Просто так она не дастся этим тварям. А-а-а!

Солнечный луч, молодой и нахальный, ворвался в окно и засиял на лице спящей Ларисы. Она открыла глаза и снова зажмурилась, а потом догадалась сдвинуться в сторону.

Где она? Как оказалась в этой комнате, похожей на деревенскую горницу из старой русской сказки? Бревенчатые стены, широкие некрашеные половицы, огромная печь. И мебель подходящая — простой самодельный стол, пара таких же табуретов и кровать…