Людмила Толмачева - Замуж за свёкра

— Пожалуйста. Пойдем в машину. Ты далеко живешь?

— На Пушкина, 9.

— Ну вот, заодно и подброшу тебя до дома.

Они сели в «Тойоту» и вскоре уже ехали по центральной улице.

— О чем ты хотела поговорить? — как можно мягче спросила Лариса, хотя внутри у нее все клокотало.

— Понимаете, очень трудно начинать разговор с чужим человеком, — ровным и монотонным, как у робота, голосом говорила Бэлла. — Но я все обдумала и пришла к выводу: вы должны знать. Иначе мы все оказываемся в двусмысленном положении.

— Хм, обещающее начало. И о чем я должна знать?

— Мне кажется, что вы о многом догадались. Ведь так?

— Бэлла, ты ничего не напутала? Не я вызвала тебя на разговор. Поэтому обойдемся без загадок. Давай начистоту.

— Хорошо. У нас с Антоном… С Антоном Нестеровичем роман. Хотя мне не нравится это слово. Какое-то пошлое. Так вот, я хотела попросить вас… Вернее, предупредить вас. Короче, не звоните ему по вечерам. Это бесполезно. Он любит только меня. Мы должны пожениться, как только я окончу первый курс университета.

— Погоди, Бэлла! О каких звонках ты говоришь?

— Вам лучше знать.

— Нет, так дело не пойдет. Или ты бросишь свой высокомерный тон, или я прекращаю этот бессмысленный диалог.

— Хорошо. Если вам нужно разжевывать… Короче, каждый вечер, в одно и то же время ему звонят и дышат в трубку.

— Так, а что высвечивает дисплей, какой номер?

— Похоже, звонят из автомата. А разве не вы это делаете?

— Нет, не я, девочка.

— Не разговаривайте так. Вы ничего не знаете. Антон… Антон Нестерович, он так…

— …так любит тебя, что готов подарить Луну?

— По какому праву вы оскорбляете меня? Ваш возраст еще не повод унижать…

— Бэлла! Даю тебе честное слово, что это не я названиваю Кронбергу. Я бросила его. Он мне не нужен. Я разлюбила его, понимаешь? Или ты думаешь, что такого мужчину невозможно разлюбить?

— Я вам не верю.

— Ради бога. Вот твой дом. Выходи. А на прощание посоветую тебе обратиться с этим же «разговором» к другой возлюбленной Антона Нестеровича. Ее зовут Виктория Игоревна Бузова, в девичестве Очкина. Будь счастлива, Бэлла!

— Я отпустил водителя, — сказал Алексей Иванович, когда они вышли из школы. — С одной тайной целью — пройтись с тобой по вечернему городу.

— И я сегодня не на машине, — улыбнулась Лариса. — Так что прогуляемся.

— Боюсь, что разочаровал своим выступлением и ребят, и тебя.

— Напротив, все с интересом слушали.

— А вопросов было немного. Значит, и интерес дутый, показной.

— Алексей Иванович, ну что вы, в самом деле? Как еще вас убедить, что все прошло на высшем уровне?

— Ладно, поверю. Я ведь теперь ближе всего к детям — доверчив, как они.

— Что значит «ближе к детям»?

— А поговорку «что стар, что мал» никогда не слышала?

— Ах, бросьте прибедняться! — рассмеялась Лариса. — Мне сказали, что в поисках моей особы, заплутавшей в трех соснах, вы шутя пробежали «десятку».

— Ну, во-первых, не шутя, а высунув язык, и во-вторых, Ларочка, ты не в трех соснах заплутала, а в самой настоящей тайге. А она не прощает легкомысленных особ.

— Значит, я легкомысленная. Ничего не поделаешь.

— А если я приглашу одну легкомысленную особу вон в тот ресторан?

— Попробуйте.

— Лариса Сергеевна, — измененным голосом начал он. — Не откажите в своей милости разделить с вашим покорным слугой скромную трапезу?

— Ха-ха-ха! Да вы актер, Алексей Иванович! Знаете, на кого вы сейчас смахивали?

— На кого?

— На Евгения Евстигнеева.

— Надеюсь, не в роли Дынина?

— Ха-ха-ха! Нет! Ой, ну хватит меня смешить, а то тушь потечет. Ведь я ради вас переборщила с макияжем.

— О-о! Ты не представляешь, Лара, какой комплимент сейчас сказала в мой адрес.

За столиком ресторана на нее напало грустное настроение.

Она и сама не могла понять причину столь резкой перемены. Ее жалкие улыбки, которыми она реагировала на все попытки Алексея Ивановича рассмешить ее, расстроили его.

— Лара, ты обиделась на меня? Я что-нибудь ляпнул, не подумав?

— Нет-нет. Все хорошо. У вас прекрасное чувство юмора. Я давно так не хохотала.

— Оно и заметно, как ты хохочешь.

— Видимо, ресурс на сегодня исчерпан. Нельзя смеяться бесконечно.

— Извини, что пристал с дурацкими вопросами. Наверное, есть причина твоей грусти. Ничего. Просто помолчим.

Она чувствовала на себе его нежный взгляд, но сама не могла ответить тем же. Видно, не пришло время, когда она сможет сказать без всякого сомнения: «Этот человек мне очень нужен».

Заиграла музыка. Люди начали танцевать. Неожиданно возле их столика очутился молодой мужчина в форме морского офицера:

— Разрешите пригласить вашу даму? — обратился он к Алексею Ивановичу.

Тот окинул растерянным взглядом моряка, затем посмотрел на порозовевшую от смущения Ларису и предложил:

— Может, потанцуешь?

Она поднялась и, ведомая за локоток бравым партнером, легкой поступью направилась на танцпол. Медленно передвигаясь в его объятиях, она украдкой наблюдала за Алексеем Ивановичем. За внешней непроницаемостью его строгого лица пряталось ревнивое чувство. Ей стало жаль его. К тому же возникла досада на саму себя. Поскакала, довольная, за красавцем моряком, совершенно не думая о чувствах человека, уже признавшегося ей в любви. Она кое-как дождалась окончания музыки и, не слушая комплиментов партнера, ринулась к своему столику.

— Ты была прекрасна, — без улыбки сказал он, когда они остались вдвоем.

— Спасибо.

— И твоего партнера стоит поблагодарить.

— За что?

— Хотя бы за то, что не назвал тебя моей дочерью.

— Алексей! А вы не хотите пригласить свою даму? Кажется, звучит музыка из репертуара Элтона Джона.

— Извини, Лара, но я воздержусь.

— Ой, простите меня! Я, кажется, напилась и перестала соображать. Вам сейчас не до танцев.

— Ничего. Уж кому каяться в грехах, так это мне. По обычаю мне не только танцевать не положено, но и ходить в веселые заведения. А я хожу, да еще ухаживаю за молоденькой женщиной.

— Знаете что, пойдемте на улицу! Я так давно не гуляла по ночному городу, да еще с таким мужчиной!

Ей хотелось наговорить ему кучу ласковых, ободряющих слов, чтобы ушла из глаз эта тоска, чтобы разгладились морщинки, ставшие более резкими, сразу состарившие его на десять лет. Но когда вышли на свежий морозный воздух, все слова улетучились. Лариса молча подхватила его за руку, тесно прижалась к ней и постаралась идти с ним в ногу. Вскоре он не выдержал, рассмеялся:

— Так и будем маршировать до твоего дома?

— Вам не нравится моя походка?

— Мне все нравится. Ведь ты сама видишь, как я постепенно превращаюсь в домашнего зверя. Такого, как твой Пушок. Для саморекламы замечу — я тоже неприхотлив и такой же обожатель.