Александра Морозова - Светя другим – сгораю

Матвей насторожился, упустив прежнюю нить мыслей и даже не пытаясь её поймать.

– Постой-постой. В каких ещё вооруженных конфликтах ты собираешься участвовать? – спросил он, слегка подталкивая её, чтобы она подняла голову. – Ты сейчас серьёзно?

Алика не торопилась отвечать. В важных вопросах она не суетилась, планировала, как самолёт, подлетавший к земле.

– Вполне. Но только не участвовать, а освещать события.

– То есть ты собираешься ездить по «горячим точкам»?

– Возможно.

– Возможно?! А что, других мест работать журналистом нет?

Матвей старался заставить себя видеть в этом лишь задетую гордость и бьющий гейзер юношеских амбиций. Надуманные глупости взбалмошной, упрямой девчонки. Но её вдумчивое спокойствие цепляло и даже сердило его.

– Не в «желтую» же газету мне идти. Я хочу заниматься серьёзными делами.

– И поэтому собираешься на войну! – Матвей отпустил её и отошёл. – Ты в своём уме?

– Никуда я пока не собираюсь, – сказала Алика с тем же размеренным спокойствием. – Просто однажды именно это может стать моей работой. Вот если бы тебе нужно было ехать на войну, разве ты бы не поехал?

Матвей подошёл к столу, коснулся пальцами разбросанных между книгами и тетрадями карандашей.

– Не знаю, – сказал он. – Сначала я бы подумал о своей семье. О том, как они будут жить, если вдруг со мной там что-то случится.

– Наверное, Лена с Пашей справились бы, – сказала Алика, немного подумав. – От меня мало практической пользы. Потосковали бы, конечно, но ведь погибнуть можно и в мирное время из-за какой-нибудь нелепой случайности.

Матвей обернулся.

– Лена с Пашей – и всё? Больше никого не вспомнила?

Алика молчала. Матвей понял – растерялась.

– А обо мне ты не подумала? – продолжал он. – Не подумала, что у нас с тобой может быть семья? Могут быть дети?

– Дети? – чуть слышно повторила она.

– Да, Алика, дети! У людей бывают иногда дети.

– Если честно, я не думала об этом, – призналась она. – То есть… ты же ещё только учишься. Разве есть смысл загадывать так надолго вперёд?

– С работой-то ты загадываешь!

– Да, но в моей работе всё зависит от меня, а в себе я уверена.

– А во мне нет?

Алика поняла, что как бы она ни подбирала слова, каждое следующее закапывает её глубже предыдущего, и разозлилась.

– Что ты цепляешься к фразам? – сказала она и сорвала резинку, связывающую волосы. Тряхнула головой. – Работа мне сейчас видится яснее, вот и всё. И потом… я не знала, что ты хочешь детей. Ты об этом не говорил.

Не говорил, потому что до этого разговора не думал о детях серьёзно. А тут понял, что если Алику не остановить, то ничего такого у них может уже и не случиться.

– Все нормальные люди хотят детей, – буркнул Матвей. – Рано или поздно.

Алика выдохнула, не сдерживая улыбки.

– Теперь понятно, – сказала она. – Конечно, когда-нибудь у нас будут дети. Ну, у тебя точно. У меня тоже, наверное… Но я сейчас не о том…

– Нет, – заупрямился Матвей. – Теперь давай как раз о том поговорим. У тебя, у меня, у нас… как-то всё это расплывчато. Я хочу видеть чёткую перспективу наших отношений.

Алика, обдумывая, медленно двинулась к кровати, села, расправив на коленях пышную юбку. Одну из её любимых, цвета пенки на капучино.

– Перспектива безгранична, – выдала Алика, не иначе как с насмешкой.

Карандаш в руках Матвея громко хрустнул, сломавшись надвое.

– Издеваешься?

– Нет. Серьёзно, всё может быть.

– Это не ответ!

– Да чёрт возьми, Матвей! – Алика резко поднялась. – Ты требуешь от меня чего-то так, словно сделал мне предложение. Тебе через год ехать на стажировку, куда ты там собирался? К чему сейчас все эти разговоры? Вернёшься – тогда и поговорим.

Матвей отвернулся, чтобы Алика не заметила, как пламенеет его лицо.

– Может, я ещё никуда не поеду.

– Не начинай! – сказала Алика, подходя ближе. – Ты вышел в отличники, пишешь научные статьи, занимаешься во всяких кружках по хирургии. Во всём институте не найдётся студента достойнее тебя.

– Не меняй, пожалуйста, тему.

Алика закатила глаза то ли со стоном, то ли гортанным рычанием. Не понятно – этот разговор её больше утомлял или злил.

– Мне девятнадцать лет, Матвей, – сказала она. – О какой семье вообще можно говорить?

Матвей и сам понимал, что все эти разговоры преждевременны, но в него словно вселился упрямый бес, заставляющий спорить дальше.

– Моей маме было столько же, когда я родился.

– Да, но… сейчас она домохозяйка.

– Она домохозяйка не из-за этого! У неё есть высшее образование, она могла бы работать, если бы захотела. Но зачем? Отец получает достаточно, ей не надо думать о деньгах, она занимается своими делами. Её всё устраивает.

– Безусловно. Просто… я бы так не смогла. Мне нужно состояться, как специалисту, профессионалу, понимаешь? Закончить институт, стать журналистом, поездить по командировкам. Многому научиться, многое увидеть. Без этого не будет меня. И тебе, кстати, доучиться не мешает, – прибавила она. – Семья и ребёнок – это ответственность.

Семья. Ребёнок. Ответственность. Конечно, ответственность! Конечно…

Вот он баран! Упёртый и бестолковый. Зачем он завёл этот разговор? Что за споры такие вообще?

Он живёт с родителями. Нигде не работает. На всё деньги ему даёт отец. На еду, на проезд, на то, чтобы сходить с Аликой в кино. Отстёгивает, не спрашивает, а получается, обеспечивает всем – от белых халатов до презервативов.

Алика в этом плане и то самостоятельнее – всегда найдёт подработку. То на каком-нибудь мероприятии на пианино поиграет, то за двоечника курсовую напишет, то статейку с французского переведёт.

Матвей однажды взбунтовался и решил сдавать экзамен на сертификат медбрата, но что отец, что Алика – оба оказались резко против.

– Сын, ну зачем тебе становиться медбратом, если ты можешь стать нейрохирургом? Начнёшь днями-ночами в больнице пропадать, диплом врача так и не увидишь. Ты скажи – тебе денег мало? Так я могу давать больше.

– Матвей, нет ничего постыдного в том, что тебя обеспечивает отец. Ты учишься одной из самых сложных профессий в мире, глупо отказываться от помощи. Если бы у меня был отец, я бы не писала за деньги всех этих курсовых и рефератов.

Но дети и деньги – это ещё полбеды. Вопрос времени. Закончит Матвей медицинский, съездит на стажировку – станет первоклассным специалистом. Тогда уже никакая помощь ему будет не нужна. Сам сможет родителям помогать.

Но вот Алика…

Лишь бы она переболела этой идеей с войной!

Дед Матвея – военврач – рассказывал такие вещи о войнах на Кавказе, что и вспоминать невыносимо, и забыть невозможно. А этой девчонке подавай дельце погорячее. В кабинете сидеть она не любит. Испытать себя хочет. Угораздило же полюбить полоумную.