Александр Полещук - «Вокруг света» и другие истории

Дизайнер обложки Елена Морозова

Вёрстка Мария Герасимова

© Александр Полещук, 2022

© Елена Морозова, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0056-3332-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Профессию имеют все, но далеко не каждый является профессионалом. Иногда в том просто нет необходимости. Жизненный успех приносит не столько профессиональная подготовка или усердие, сколько обретение статуса, не обязательно соответствующего специальности, способностям и опыту. Так было всегда – в известной мере, конечно. Но в последние десятилетия «известная мера» явно возросла, о чём свидетельствуют неожиданные перевоплощения журналистов в политологов, историков, культурологов, экспертов по экономике и даже в управленцев государственного масштаба.

В годы моей молодости профессия журналиста была редкой и почитаемой (престижной, если угодно). Состоять в журналистском сообществе считалось честью, а само название профессии произносилось с уважительной интонацией: «Он журналист. Печатается в газетах». Я долго не решался именовать себя таким заоблачным титулом, хотя стал сотрудником редакции в семнадцать лет. Наверное, сейчас это выглядит смешно.

В мои зрелые годы, когда племя журналистов значительно разрослось, обозначились признаки девальвации профессии. По мере погружения в будничную работу редел и тускнел романтический флёр, окружавший миссию журналиста. Да и редакционная кухня не всегда радовала чистотой. Тем не менее я не сожалел о своём выборе. А запись в дипломе, членский билет Союза журналистов СССР и растущий стаж работы в печати молчаливо подтверждали право на высокое звание.

В XXI веке журналистика стала профессией массовой и многоликой, охватила традиционные СМИ и виртуальное информационное поле. «Вездесущая пресса», «Четвёртая власть», «Фабрика мифов», «Вторая древнейшая» – это всё она. Те, кому выпало в зрелые годы стать свидетелями рождения новой журналистики, с недоверием присматриваются к ней, часто порицают её за моральную неразборчивость, пренебрежение традициями правдоискательства и просветительства. И я снова стал ощущать психологическое неудобство, представляясь журналистом: как будто становишься в один ряд с теми, кого называют журналюгами . А ведь честных и талантливых журналистов и теперь немало.

Что же это за профессия – журналистика, что ты делал и что успел сделать в ней? Чтобы разобраться, надо заглянуть в прошлое без гнева и пристрастия , как учили древние мудрецы.

Сложность в том, что прошлое давно не с нами, а то, что мы считаем прошлым, похоже на фотографические отпечатки после компьютерной обработки. Что-то удаляется, что-то подкрашивается, а что-то вообще дорисовывается. К счастью, я сберёг рабочие блокноты, личные записные книжки, письма, документы, газетные вырезки и выпуски журналов. Они сохранили гул времени и образы людей, с которыми был знаком, – людей не обязательно именитых, но обязательно неординарных, умелых и честных в своём деле. Их драмы и свершения вплетены в ткань эпохи, а взгляд лучше различает детали, недоступные взгляду с высоты.

Профессиональный опыт неделим, его невозможно разрезать на куски, соответствующие историческим периодам, однако можно осмыслить и оценить, вспомнив подробности. Ведь именно из подробностей соткана наша жизнь; именно подробности образуют неповторимость нашей судьбы.

Судьба, если представить её внешней, действующей по каким-то таинственным законам силой, исправно вела меня по ступеням профессии. В череде безболезненных перемещений можно увидеть нечто мистическое, однако гордыня не принимает столь простое толкование. Годы, проведённые в шлифовке ума и ремесла, в размышлениях и путешествиях, в творческих исканиях и общении с людьми, в познании себя и открытии миров, – прекрасны и незабываемы.

Следовать судьбе – не значит трепетно ожидать её благодеяний и терпеливо сносить оплеухи. Напротив, надо понять себя, избрать свой путь, постоянно работать и образовываться, чтобы самому построить жизнь наилучшим, по собственному разумению, образом. Тогда можно будет сказать, что твоя жизнь и есть твоя судьба.

У судьбы два измерения – время и пространство. Время растекается и застывает на обитаемом пространстве, и памятные вехи, которые когда-то так много значили для тебя, для твоего журналистского опыта, отдаляются, тускнеют.

Поэт Геннадий Шпаликов не советовал погружаться в прошлое:

Но я, вопреки предостережению поэта, отправляюсь в путешествие по местам профессии, где случились истории, оставившие след в слове…

Странное ощущение не оставляло меня в те осенние дни 2005 года. Как будто в прежних, чуть обновлённых декорациях разыгрывалась новая пьеса с незнакомыми актёрами. Я узнавал улицы, переулки и здания, вспоминал очертания снесённых строений, но из прохожих не узнавал никого, сколько ни всматривался в лица мужчин и женщин, внешне смахивающих на сверстников. И они проходили мимо, не проявляя даже малого интереса к моей персоне. Вспомнились горькие слова Виктора Лихоносова: «Если хочешь почувствовать, как прошла твоя жизнь, навести свою родину, узнай со скорбью, как мало помнят тебя».

Постоял у нашего дома по улице Мира, построенного в 1955 году. Он чуть скособочился и обзавёлся надстройкой, но знакомые ставни и наличники по-прежнему безмятежно голубели на фоне потемневших стен.

Мысленно попрощавшись с родным гнездом (оказалось, что навсегда: теперь того дома уже нет), отправился привычным путём по Московской на Советскую, повернул направо и, пройдя три квартала, оказался перед бревенчатым особнячком дореволюционной постройки с четырьмя окнами по фасаду и высоким крыльцом под полукруглым жестяным козырьком.

Когда-то вывеска у дверей извещала, что здесь располагается редакция районной газеты «Трудовое знамя». Её давно сняли, потому что редакция переехала в современное здание, а дом передали в городской жилой фонд.

Типография же осталась на прежнем месте, за углом в переулке. Оттуда слышались бодрые звуки производственного процесса. Как раньше…