Александр Полещук - «Вокруг света» и другие истории

Стихия языка распоряжается чужими словами без подсказок: либо отталкивает их, либо перенимает, либо – что чаще всего – перемалывает на русский лад, подчиняет действующим правилам грамматики и произношения, прививает новые значения и смыслы, и чужаки естественным образом встраиваются в родную речь. Образованная социальная группа, которая считается распространительницей прогрессивных идей и носителем общественной совести, издавна называется у нас интеллигенцией – словом с латинским корнем, но мы гордимся тем, что оно ушло обратно на Запад как слово русское. Так что посмотрим лет этак через двадцать-тридцать, что станет с сегодняшним «новоязом».

Мои производственные корреспонденции и репортажи приобрели новые краски, когда на заводе и других предприятиях города появились отдельные рабочие и целые коллективы, которые боролись за звание ударников и бригад коммунистического труда. Пристрастный и просто объективный взгляд обнаружит в самом термине «движение за коммунистический труд» несомненную натяжку. Коммунистический труд, как понимал его Ленин, есть «труд, даваемый без расчёта на вознаграждение, без условия о вознаграждении, труд по привычке трудиться на общую пользу и по сознательному (перешедшему в привычку) отношению к необходимости труда на общую пользу, труд как потребность здорового организма». Ничего похожего на отношения советского рабочего с социалистическим предприятием в таком определении не содержится. Но на это несоответствие закрывали глаза, потому что смысл движения состоял вовсе не в насаждении добровольного труда, а в повышении его производительности и массовом воспитании разведчиков будущего – людей, которые добросовестно и творчески работают, заботятся об общественном благе, соблюдают нормы советской морали, повышают идейный, образовательный и культурный уровень.

Обязательства рабочих часто сводились к элементарным вещам. Кроме производственных показателей записывали такие пункты: не допускать нарушений трудовой дисциплины, освоить смежную профессию, учиться в вечерней школе, заниматься спортом, вести себя достойно в семье, с соседями. Никого не смущали подобные простые задачи. Ведь рабочие развивались, росли профессионально и культурно. Иначе говоря, боролись с инерцией привычного. Я думаю, что они с полным правом могут называться шестидесятниками – в том же смысле, что и интеллигенты, по-новому осмыслявшие жизнь и своё место в ней.

Самый очевидный результат движения – люди начали массово учиться. Многие из тех, кто к концу войны вошёл в подростковый и юношеский возраст, не смогли получить полноценное образование. Имея за плечами «четыре класса, пятый – коридор», они вынуждены были идти работать в колхоз, на стройку, на завод. А бурно развивающейся после войны промышленности требовались квалифицированные рабочие, инженеры и техники, армия нуждалась в специалистах, способных осваивать новые системы вооружения. Восьмилетнее обучение стало в стране всеобщим и обязательным, открылись дополнительные вечерние школы и курсы, вечерние и заочные отделения вузов и техникумов. Так что интересы государства и желания людей в данном случае совпали. Кинофильм «Весна на Заречной улице» социально точен: герой Николая Рыбникова – это нарождавшийся в то время тип культурного рабочего, сменивший прежнего плакатного стахановца. Такие рабочие были и в Петухово, о них я писал.

Подобно многим начинаниям, бурно поддержанным печатью, движение за коммунистический труд с годами утратило свежесть инициативы и новизны, формализовалось, обросло отчётами, показателями и в конце концов сошло на нет. Но это, как говорится, совсем другая история. На первых же порах оно сыграло позитивную, гуманистическую роль.

Осенью 1961 года «Институт общественного мнения „Комсомольской правды“» по вполне научной методике провёл массовый опрос участников движения. В обширной работе «Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения» (2003), социолог Б. А. Грушин, в то время научный руководитель означенного Института, свидетельствует, что этот феномен существовал не только в виде текстов пропаганды, но и в сфере социального бытия, реальных действий миллионов людей, то есть во множестве материальных практик, которые осуществлялись массами в труде, быту, человеческих отношениях.

Своим «профессорским», однако доступным для понимания языком Грушин подтвердил, то, о чём писали в те годы газеты. Тогда никому не приходило в голову, что вымпелами «Ударник коммунистического труда» станут торговать в Интернете как диковинкой ушедшей эпохи.

*Я привожу много цитат, в том числе из собственных текстов. Газетные статьи, речи политических деятелей, стихи и проза современников и классиков, анекдоты, дневники, лозунги, афоризмы, скрытые цитаты и аллюзии постоянно на языке у журналиста. Цитаты надёжнее воспоминаний: они создают подлинный словесный и эмоциональный контекст эпохи.

Духовный бульон, в котором мы тогда варились, с лёгкой руки Ильи Эренбурга именуют оттепелью, сопровождая это определение указанием на неточность, неполноту. Может, так оно и есть, но ведь изобретение научных дефиниций не входит в обязанность служителей муз, по своему душевному строю более способных чувствовать пульс жизни, чем измерять его частоту и наполнение.

В зыбкости, неустойчивости, переменчивости оттепели как раз и заключается её суть. Сколько ни пытайся описать этот феномен, всё равно что-то останется неуловимым, недосказанным. Два фильма Марлена Хуциева стали эмоциональным свидетельством того, чем была оттепель для вступающих в жизнь поколений. «Застава Ильича» (1964) – это оптимистичный взгляд режиссёра в ещё не остывшее прошлое: три друга (привет от Ремарка!) радостно и уверенно строят свои судьбы в соответствии с моральными императивами прекрасной эпохи . «Было жадное стремление улучшить мир во всём: будь то молодая любовь или чувство долга», – афористично резюмировал содержание картины Сергей Герасимов, по праву старшинства курировавший её постановку. В фильме «Июльский дождь» (1966) Хуциев предъявляет нам других героев: повзрослевшие, подуставшие, заражённые приспособленчеством и равнодушием, они теряют прежние жизненные ориентиры.

Волны оттепели доходили до нашего края заметно ослабленными, частично растеряв по дороге энергию обновления. Где-то в больших городах проходили поэтические праздники, художественные выставки, громкие кинопремьеры, а до нас доносились лишь их отголоски в газетных и журнальных статьях (часто ругательных). Провинциал обречён знакомиться с образцами живописи, архитектуры, скульптуры, музыки и драматического искусства через информационных посредников. В описываемую мной пору их перечень ограничивался кино, радио, грампластинками, но главным образом книгами. Прежних цельнометаллических литературных героев без страха и упрёка стали вытеснять персонажи из плоти и крови, с присущими всем людям чувствами и, по определению одного писателя, с государственными и обыкновенными соображениями.