Саша Вуже - (Не) люблю двоих

Можно ли построить счастливые отношения с мужчиной? А с двумя? А если эти двое на дух друг друга не переносят?

Меня зовут Гоша, и я влип.

Когда-нибудь этими словами я начну мемуары или первое видео на своем канале, а сейчас мне просто хочется, чтобы наш треугольник, шаткий, вечно заваливающийся то на один, то на другой угол, просуществовал как можно дольше.

– Прогнись, – говорит мне Вик, кладя ладонь между лопаток.

Руки у него нежные. Нежные, как вода, которая льется из душа, прохладные, твердые, шершавые из-за всех тех железок, которые Вик ежедневно таскает в спортзале.

Я закрываю глаза, утыкаюсь лбом в кафель и глубоко вдыхаю, расслабляясь. Чертова командировка: целая неделя в гостинице, соскучился, как собака, замерз, задолбался, не ел ничего, кроме шаурмы и гамбургеров, потому что терпеть не могу рестораны и готовить.

Хорошо хоть Вик оказался дома. Встретил на пороге, одетый в ярко-красный фартук и мягкие домашние штаны, окинул меня взглядом и поджал губы. Еще бы, ничего хорошего он не увидел: красный от холода нос, промокшая от дождя куртка, губы трясутся, ботинки все в грязи изгвазданные. Я и в лучшие-то времена тянул максимум на троечку: обычный парень с серыми волосами и серыми глазами, ну разве что стройный, а сейчас, наверное, вообще по шкале ебабельности в минус ушел.

То ли дело Вик: ожившая мечта из какого-нибудь журнала для геев. Гора мускулов, буквально, гора. Смуглый, кареглазый, с поднятыми вверх волосами и аккуратной щетиной. По этой щетине в командировке я скучал особенно сильно: она волшебно ощущалась на тех частях тела, о которых не принято говорить вслух.

– Голодный? – спросил Вик, когда я поставил чемодан на пол. Я покачал головой. – Тогда в душ.

В этом был весь Вик. Надежный, обстоятельный, как все скалы мира вместе взятые. Голодного – накормит, холодного – согреет, беспорядок – уберет. Такого легко представить хозяином большого поместья из каких-нибудь старых книжек. Впрочем, айти-компания, где Вик работает заместителем директора, это ведь тоже в каком-то роде хозяйство, только уж очень беспокойное.

Как же я по нему скучал. Понимаю это, выгибаясь сильнее, ловя прикосновения к животу, к бокам, к груди, к шее, даже в воде чувствуя фантом запаха его кожи. Вик не нежничает особо, он не умеет быть нежным, впрочем, изощренно жестким он тоже не бывает, он просто – такой. Самый лучший.

Гладит меня по телу мыльными руками, все чаще скользит пальцами в расселину между ягодицами, толкается внутрь самыми кончиками

– Нам не стоит этого делать, – произношу я, но кого и когда в этом доме волновало мое мнение.

Один палец уже внутри, вторая рука Вика тянет меня за волосы, заставляя запрокинуть голову, и я замираю, подаюсь назад, подставляюсь. Всегда теряю от Вика голову, с самого первого раза, и мне кажется, это вряд ли когда-нибудь изменится.

Три пальца – это уже почти больно, из смазки у нас есть одно только мыло, но мне уже без разницы. Хочется остро, резко, обжигающе, чтобы это чувство ударило разом по всем нервным окончаниям, прошибло меня всего, от пяток до макушки, до самой последней внутренней микросхемы. Показало, что я дома.

Наконец хватка на волосах становится сильнее, в задницу толкается головка члена, и это ощущается так, как я себе и представлял, совершенно за гранью. Вик большой, он буквально распирает меня изнутри, но это настолько приятное, настолько нужное и желанное ощущение, что я почти готов заплакать от удовольствия. С губ срывается не стон даже, а жалобный скулеж, Вик вторит ему, мы двигаемся синхронно навстречу друг другу, и тут в кабинку душа врывается поток холодного воздуха.

– Так, так, так, – ехидно произносит голос, едва ли более теплый. – Развлекаетесь?

Внутри все как будто переворачивается. Я замираю, и Вик замирает тоже.

Даже сейчас, уткнувшись лбом в стену, я могу без труда представить того, кто вошел в душ. Светлые волосы до плеч, карие глаза под густыми темными бровями и странно уязвимые, тонкие ключицы. Обычно Артур, наш третий угол, носит очки в тяжелой роговой оправе, но сейчас он наверняка без них, а потому выглядит особенно беззащитно. Опасная иллюзия. Артур – это акула, всегда готовая сожрать зазевавшуюся рыбешку хоть в бизнесе, хоть дома. Он жестокий и холодный – в этом его суть.

Дверь душевой кабинки закрывается, и моего плеча касаются холодные пальцы. Артур поворачивает меня к себе, взяв за волосы, и цокает языком:

– Ты его слишком избаловал, Вик. Смотри, он уже готов кончить.

– Шел бы ты отсюда, – бурчит Вик, и обхватывает меня рукой поперек живота, будто не желая отдавать.

Он все еще твердый внутри, и у меня перед глазами мушки скачут оттого, как хочется быстрой разрядки. За последнюю неделю я даже не прикасался к себе, так много было работы. Подрочить и сейчас хочется невыносимо, но кто же мне теперь даст.

Вода льется на нас троих, светлые волосы Артура намокают и липнут к шее, взгляд у него шальной, злобный. Не удивительно. Вообще-то, трахаться вдвоем против правил, так что мы с Виком проштрафились, и все-таки…

Я даже жалею сейчас, что в этой квартире настолько большая душевая кабинка, что без труда вмещает трех далеко не маленьких мужчин. Артур уже обнажен, и это не предвещает ничего хорошего.

Его ладонь обхватывает мой член, несколько раз проводит вдоль ствола, гладит головку большим пальцем, и я вскрикиваю, зажмуриваюсь, не зная, чего мне хочется больше: податься назад и посильнее насадиться на член Вика или дернуться вперед навстречу руке Артура.

– Не пойду, – говорит он, а затем, глядя мне в глаза, стискивает мой член так сильно, что я вскрикиваю от боли и от острейшего возбуждения одновременно. – Мы только начали.

Перед глазами темнеет, и я зажмуриваюсь, пытаясь выровнять дыхание.

– Тебе нравится, да? – хватка становится крепче, второй рукой Артур берет меня за нижнюю челюсть, каким-то немыслимым слитным движением перетекает так, чтобы оказаться между мной и стеной.

Его лицо совсем близко, карие глаза, цветом почти такие, как у Вика, холодные и опасные, трещинки на тонких губах, едва заметная темная щетина и широкие темные брови. Мокрые волосы, облепившие голову. Артур смог бы сыграть в кино какого-нибудь эльфа, если бы не был таким пугающим на каком-то интуитивном, животном уровне. Так что ему подошла бы скорее роль мужчины-русалки, который сначала соблазняет наивных моряков, а потом их топит.

– Двигайся, ну что же ты.

А это Артур говорит уже Вику. Тон мягкий, едва ли громче шума льющейся воды.

Вик с каким-то хриплым животным рыком выдыхает, дергает меня на себя, заставляя прогнуться еще сильнее, сжимает бедра, полностью выходит и толкается вперед – так резко, что у меня дыхание перехватывает.