Наталья Белоненко - Понарошку, или Нарисую боль

В отместку она нашла себе спортсмена из простого квартала, какого-то полинезийского происхождения, и завела с ним демонстративный роман. Парень был не такой уж плохой, сильный и отчаянный, и пока Слай медлил, испытывая её терпение, Бриан за считанные 2 месяца умудрилась упасть из фиктивных отношений в почти настоящие. И пока Слай просто пробовал позлить и раззадорить строптивую возлюбленную, Бриан не шутила: она рассталась с Таки, хотя по-своему и успела полюбить его. По-человечески… Она, конечно, вернулась к своему Слаю, как только он позвал, но…

беременной.

И он принял её. Понял, что перегнул с испытаниями, хоть сомнений у него изначально и не было. Естественно, опять воспротивились его родители, особенно на фоне новых обстоятельств. Но единственный ребенок в семье, Слай поднял бунт… однако в нем не было нужды. Вскоре, так и не договорившись с непокорным сыном, родители пропали в путешествии в ураган, и юноша стал аккуратным и хорошо обученным наследником империи.

Последней части истории Келлан долгое время не знал, хоть и чувствовал, что родители-блондины(!) что-тттто от него скрывают. Узнал только в старшей школе,

и вдруг понял, что с того дня, как Слай пообещал возлюбленной, что всё у них будет хорошо, и по сей день, Кейл ни разу ни словом ни взглядом ни тоном не уловил от «отца» Слая ни единого упрека. Ни в свой адрес, ни в адрес матери.

Слай сумел стать хорошим отцом. Оказалось, он переболел в детстве какой-то хренью, что нейтрализовало его детородную функцию. Если б не та история, его возлюбленная была б обречена на бездетность вместе с ним, но случай распорядился иначе. И все приняли его как «так было нужно», и ничего ни от кого не скрывали,

ну кроме сына до поры.

А того парня Бриан больше никогда не видела. И по сей день.

Зато его разыскал Кейл. Сам. Лет в 12, немыслимой отважной в том возрасте авантюрой. Парень оказался учителем восточных единоборств, вступившим в этот мир где-то ещё на далекой своей родине. Поняв, кто перед ним, он принялся обучать. Ничего никогда не обсуждая.

Родители долгое время не знали. Об этом.

Но узнав, не воспротивились. Кейл рос послушным, чинным, благодарным. За благополучие и легкую приторность отношений в семье, а так же тихую покладистую старательность его дразнили завистники в школе. А так же за излишнюю смуглость. Но знакомство с биологическим отцом постепенно многое исправило.

Родители не противились его истинной природе: он любил убегать из дома и исследовать, побыть один и побродить в одиночку, а позже – начал самозабвенно путешествовать,

и со способностями к физическими нагрузками, с ловкостью, прыгучестью и кия-чеством будто бы родился. В семье же он усвоил ответственность, аккуратность, надежность и уважительное отношение к кому бы то ни было при любых обстоятельствах.

И где в этой истории с художницей случился сбой? В его программе хорошего воспитания во всегда строго служебной атмосфере? Как он умудрился сначала случайно чуть не прибить хрупкую девушку, а потом обвинить её в этом сам без тени извинений? Как он умудряется гнуть эту линию и по сей день, при чем совершенно искренне???

Как случилась эта странная промашка? Вот уж… 3 3 В обиходе – особое Препятствие, в данном контексте – буквальная отсылка к неодушевленному участнику события вперемешку с неприятными последствиями. камень преткновения…

Ребята, ставшие невольными свидетелями этого комичного случая, совершенно растерялись, вдруг обнаружив, что чистый прикол – спровоцировал подлинную вражду между всегда общительным и расположенным, нормальным во всех отношениях другом, которого все здесь знают не первый день, и этой куколкой – с отличными рекомендациями и отзывами с стороны её немногочисленного «клана». Кейл не мог удержаться, чтоб не порыкивать на неё в присутствии друзей, а то и высмеивать. Теперь никто и подружиться с ней не мог, поскольку Эйлз каким-то немыслимым образом умудрился разбить съемочную группу – на противоборствующие лагеря: за него против гримерши, и наоборот. А ведь многим по его просьбе даже истинная причина конфликта известна не была. Так начали появляться сплетни и домыслы.

Интересно, она тоже коллекционирует теперь сплети про их давнюю неудавшуюся интрижку? Ведь с тех пор они ни разу не общались.

Интересно, что у неё на уме? – думал он. И знал точно: а ведь эта работа ещё неминуемо столкнет их. Хочешь-не хочешь.

И что же будет тогда? Бой не понарошку?

А ведь съемки уже начались. Пока обкатывали самые простые кадры – крупные планы, отыгрыши, переходы между сценами, ведь декорации и дубликаты костюмов ещё доводились до ума.

И Кейл пытался приноровиться к роли актера. Не дублера, которого снимут и смонтируют как надо, со спины, а лица, главного рассказчика своей истории. Ох, права была мама, что ему с его любовью к киноиндустрии когда-нибудь могут пригодиться актерские курсы!

Хорошо, что главрежа Мартина – его актерская образованность (точнее – НЕ…) – не слишком волновала. Оказывается, режиссер знал и хотел снимать его давно, и затягивал с утверждением – только чтоб раззадорить. Его ж ещё надо было втащить в эту авантюру, то есть в кадр всем фасадом! Это агент хотел Кейла в главных ролях, а Кейл – хотел просто что-нибудь такое. Киношное-спортивное-отчаянное. Без особых амбициозных прицелов. Он так развлекался между учебой и преподаванием в бойцовском клубе.

В общем, кроме персональной к нему лояльности режиссер был очень заряжен. Горел своими идеями и заражал всех подряд вместе с оператором-постановщиком на столько, что никто даже не успевал сконцентрироваться на сложности задач. Делаем, всё! Меньше думаем, просто делаем!

Всё происходило в лёт и мимоходом – пока они отстраивали и настраивали свет, ракурс и фокус кадра – живого ли скорпиона в бескрайних песках, или развалин корабля на отмели, он успевал отрепетировать и понять свою сцену и как в неё грамотно встроиться, и даже научиться быть тем, кем нужно. Ему нравился костюм, нравились партнеры, ему импонировал подход к делу всех задействованных и занятых, четкая выстроенность процесса, и быть занятым большую часть времени. Этого захватывающего приключения.

И ему потихоньку начинал нравиться персонаж, по крайней мере становился всё более понятным.

И История. Ему тоже начинала нравиться. Воспринимая кино прежде чисто техническим процессом для себя, не вникая в хитросплетения характеров, мотиваций и этических моментов, он никогда не лез на эту территорию – просто выполнял команды постановщиков и задачи режиссера в данный момент времени, не связывая и не привязывая сцены одна к другой. Теперь же ему становилось всё более интересно создавать Героя и его линию, а не просто его экшн-картинку. Понимать, откуда он пришел, и куда идет. Это было в новинку, это оказалось волнительно, ответственно,