Наталья Белоненко - Полярное Сияние

Но

Никто не увидит,

но

никто не узнает,

кто, кто её (его) тайна,

ктоооооо

(Агутин и Варум – Королева )

Bruce Springsteen – Streets of Philadelphia . mp3

Протиснувшись в автоматические двери аэропорта сквозь нескончаемый поток людей, и прокладывая путь другому потоку, своему, Людмила Петровна Сафарова огляделась, и глазами нашла свободные кресла. За ней к примеченному уголку возле очереди потихоньку потянулась свойская вереница: старшая сестра, младшая дочь с мужем, племянница тоже с мужем, их уже взросленькая дочь-подросток – почти все их семейство, пускай и без старших супругов. Зато с планами встреч с друзьями и родней – всевозможных возрастов и степеней приближенности. И все же путешествие обещало быть скорее семейным.

Они только прилетели из своей провинции средней полосы, хотя по виду – настоящие «южане». Теперь, вот, ждут сына. Он – как всегда занят, и непременно опоздает на предельно допустимый запас времени,

но ни за что не отменит намеченное, ни при каких обстоятельствах, «хоть потоп». Никогда не подведет. Это он предложил собраться и слетать отдохнуть всем вместе. Это он в большей мере обеспечивает эту поездку своим родным и знакомым.

Сын – уж без малого 20 лет как Москвич, ему уже крепко 35. Не по виду, нет, но все-же, в чем-то это по-хорошему замечается. Всё играет в мальчишку, хотя надежней человека она в своей жизни не встречала. Теперь у всей честнОй компании на устах только одно: ну где уже Лёшка, ну что там Лёшка?

И только у Виолетки, 17-летней внучки её сестры, Любани, и дочки Людмилиной племянницы Наденьки и её Володьки – на уме и а устах: «ну где же они?? Он же возьмет его с собой??!»

Да, Людмила в курсе. Что возьмет. Но не у всех это предвкушение столь однозначно. Такое у них – впервые. Чтоб брать в семейное путешествие… вот кого.

О ком никогда не скажешь вслух… По доброй воле.

Много лет она тешила себя надеждой, что эта блажь – пройдет. Просто пройдет. Как-нибудь само. Выветрится, как подростковое хулиганство. Шалость. И все станет на круги своя. Как у всех. Но только год за годом, потом счет пошел на 10-летия. И стало понятно, что сын -

обречен. На это. Всегда прятаться и уворачиваться от неудобных тем.

И они обречены. Принимать все как есть, молча. Научились даже отвечать на колючие вопросы знакомых. Рано или поздно, но все всё равно догадались, кому нужно знать.

А кому не нужно – так и остались со своими и всеобщими подозрениями. Домыслами. Не доказано – значит остаётся на вашей совести!

Она и хотела бы оказаться во второй категории: оставить себе лазейку, пространство для надежд и маневров воображения. Однако таковой не оставалось: сын еще пару дней назад объявил, что да, он берет «друга» с собой. На отдых. Семейный.

Ну а что они могут ему на это сказать? Не запретить же взрослому самостоятельному масштабно успешному человеку определять свой близкий круг. Не поднимать же притоптанную «пыль» недосказанности. Не рисковать же испортить отношения с кормильцем, который никогда не подавал семье поводов для недовольства собой.

Что они могут на это сказать? Только шёпотом. С дочерью. Никогда никому не расскажешь такое в здравом уме…

Осталось этим «друзьям» только один номер снять, и все, привет. Испытание выносливости для близких. И этой, как его… Толерантности. Раньше они и слова такого не знали. Ох уж это Москва их-няя. Ох уж эта богема…

Виола все щебетала про это, ставя в максимально неловкое положение взрослых. Она очень ждала этой новой встречи. Будто не двоюродный дядя у нее – знаменитый артист, а вот этот…

персонаж. Она увлеченно рассказывала провожающей подруге матери, «обтекая» родственника как только можно. Но не долго, даже голос приглушает – так, для проформы:

– Он же би-шка…

И на этом коварном слове-подножке никого даже мысль не настигает, откуда у нее такая подробная информация. Где она такого наслушалась? Достоверность тоже мало кого волнует, хотя она говорит уверенно, будто с чьих-то слов. Кто посмел?? Может, охрана трепалась при ребенке?

И верно:

– …Лёшка ревнууует, потому что Валерка только так флиртует с девочками. Телохранители говорили.

…Не ей явно, но неосторожность персонала это не извиняет. Надо б сказать Лёшке. Но никто не скажет.

Валерку у них упоминали не часто. Даже когда смотрели Лёшку по тв, всегда в сопровождении его сценической команды. От этого имени у её мужа сводило скулы. Очень сложно оказалось к этому всему привыкнуть. Как-то проще, когда сын там ни на ком не зацикливается,

и они попросту не знают имен.

Они переглядывались с сестрой, мечтая приглушить голос девчонке, потому что уже соседи по толпе начали прислушиваться. Даже если Лёшка не появится здесь, в общем зале воочию – пройдет через ВИП-терминал, все равно даже на слух – неловко. Даже без нашумевших фамилий.

Она думала, как же все это сгладить. Дополнила как сумела – шепнула на ушко близкой подруге:

– Мы о нем знаем только по наслышке, да по тв видели. Слышали голос в телефоне. Ну вот Виолетта знакома с ним. Что ни говори, а как он появился, Лёшка перестал баловаться запрещенными веществами и сильно выпивать.

И это правда. Искушенный и уже начавший потихоньку уставать от неограниченных возможностей и всесторонней вседоступности Лёша в какой-то момент заметно воспрял, и вскоре семье донесли, по какой причине.

Этот танцовщик появился в команде уже больше года назад. Больше чем на 10 лет младше сына. И был сразу им замечен. Сопротивлялся не долго, для проформы, и быстро был взят под протекцию. Хотя по рассказам, положением своим не злоупотреблял, не наглел, и из коллектива ничем не выделялся: хорошо смотрелся и ладно управлялся с визуальными эффектами. Пока семья там у себя дома через экраны настороженно приглядывалась к нему, зная, что Лёшка влюблен как ребенок, и этот его «зазноба» – всегда там с ним рядом. «Гастрольный»… «Походная»....

Основным источником информации как обычно была Виолетта. Хоть и не только.

Любимая племяшка Лёшки, которую он вынянчил, с которой преданно по-мальчишески дружил, впадая в беспробудную юность и беспечность, которую по-наставнически снисходительно подпускал довольно близко. Даже к своим разговорам. И даже почти воспринимал всерьез в общении. Хотя не факт.

Откровенно говоря, Лёшка никого никогда напрямую в известность о своей личной жизни не ставил – оставлял на волю домыслов. Щадил их чувства, берег от однозначностей, даже когда по обрывкам и слухам очередная «картина» вырисовывалась достаточно ясно.