Елена Кучерявая - Любовь всей моей жизни

Манефа Ивановна начала раскладывать , а точнее ронять документы. Стараясь собрать их в одну стопку и разложить по порядку, так же как и свои мысли. Она начала лепетать:

– Петр Григорьевич, Григорий Петрович, здесь у меня представлен отчет, отчет о смертности и..– Манефа осеклась, соображая, что вообще нужно показать в первую очередь.

– Так, послушайте. Я ведь не называю вас Иван Манефович, – с улыбкой сказал начальник. – Вы же сами составляли документацию и все знаете. Успокойтесь и просто по порядку. Смелее.

Манефа с шумом выдохнула и спокойно защитила свой отчет.

Выйдя из кабинета, она почувствовала головокружение и тошноту. Неужели беременная? Пронеслось в мозгу. Через неделю она уже точно поставила себе этот диагноз. Наведя справки, отправилась к знакомой медсестре, которая ввела ей в матку йод. Выйдя из дома, Манефа покачнулась на крыльце и упала без сознания, когда открыла глаза, с трудом вспомнила, где она. Еле дошла до дома, благо было недалеко, не раздеваясь, легла в постель и на вопросы мужа лишь молчала. Через час поднялась, температура под сорок, пришлось во всем признаться, но от госпитализации она отказалась. Коля ухаживал за ней два выходных, не притрагивался к вину, ни о чем не спрашивал. Но в иные моменты, она чувствовала, с каким раздражениям он подносил воду, делал компресс и в спешке, с какой-то брезгливостью отдергивал руку. Скоро Манефа пошла на поправку и больше никогда не беременела

В летний отпуск решено было ехать в Сочи, девочек оставили у родителей мужа, и сев на поезд отправились к морю. Почти все время в пути Манефа спала или смотрела в окно, а Коля читал. В первый же день приезда, Николай потянул жену на море.

– Смотри! – с восторгом кричал он.– Какая красота! Какие краски! Как здорово, что мы сюда приехали!

Супруги сняли небольшую комнату, тропинка от которой вела на утес и вниз к каменистому пляжу. Манефа, до ужаса боявшаяся высоты с опаской смотрела на отвесную стену горы, спускавшейся прямо в бурлящую воду. Когда Коля потянул ее вниз, к ступенькам, она в страхе замерла, отшатнулось, готовая бежать обратно. Супруг с недоумением смотрел на Маню. Протянул ей руку:

– Пойдем, там же море. Смотри, какая красота!

– Я не умею плавать!

– Ну, хоть ноги помочишь, – уговаривал муж.

– Когда я смотрю с такой высоты, у меня голова кружится.

– Так ты не смотри, пойдем. Пойдем уже,– Коля нетерпеливо тянул ее за локоть.

Наконец она решилась, шагнула к ступеням и муж облегченно выдохнул. Прямо перед ними распростерлась бесконечное море, не было видно противоположного берега, лишь вода сливалась с линией горизонта. Вода ласковая, спокойная, темно-синего цвета, с едва набегавшими волнами, а местами у самого берега, она переходила в светло-голубой цвет и в белый у самого края, превращаясь в пену.

Супруги видели море первый раз в жизни. Коля был поражен размахом и мощью стихии, Манефа же оставалась совершенно равнодушной, не понимая и не чувствуя эту красоту. Она скучала, глядя на него, и буквально через полчаса захотела вернуться, жалуясь на жару и на отсутствие воды.

– Ну, иди одна обратно,– с досадой сказал супруг.

Манефа взглянула на него с таким страхом, что он вынужден был покинуть пляж и отправиться провожать супругу.

На обед пошли в местную столовую, но оказалось, что получить еду не так-то просто и пришлось почти час стоять в очереди. Колю забавляла эта ситуация, а Машута откровенно злилась.

Еще одним сюрпризом для Манефа было, то, что белье почти не сохло за ночь и приходилось одевать мокрые купальники на утро. Все вызывала у нее дискомфорт, либо непонимание, она не могла расслабиться, скучала и не знала, как применить себя. На третий день отпуска, на обед пошли в ресторан, что крайне раздражала экономную Маню. Неплохо зарабатывая, на себя, она боялась потратить лишнюю копейку. Между супругами повисло непонимание. Первым делом Коля заказал водки и к концу обеда он был изрядно на веселее, а на жаре совсем разомлел , и они долго шли до своего домика. Оба были недовольны друг другом, и каждый считал себя правым. В следующие дни на пляж Коля ходил один, а Манефа сидела за чашкой чая с хозяйкой, они быстро нашли общие темы для разговоров. В отличии от Николая, который хотел поддержать разговор и сказал : «Какая у вас здесь красота, воздух, горы, море!»

– Да как это все надоело,– засмеялась хозяйка,– Каждый день видим .

– Разве это может надоесть?– удивился Коля.

– Вам не понять, – лишь отмахнулась в ответ пожилая женщина.

Летом время для Оли летело незаметно. Почти все каникулы они проводили у бабушки с дедом и теткой. Работали в огороде, помогали по дому, носили воду. Дед Степан до вечера был на работе, и домом управляла молчаливая бабушка Манефа. Оля ни разу не слышала, чтобы она обращалась к ней по имени, скажет куда-то в сторону: «Нарви огурцов, будем солить», – значит это ей. К Тане было более душевное отношение. Особой близости между сестрами не было. Ни общих планов, ни общих разговоров. После выполненной работы, старшая сестра старалась уединиться с книгой, а Оля шла к собаке или сидела на крыльце с кошкой. Смотрела куда-то вдаль и ни о чем не думала. Этот класс был для Оли выпускной, надо было решить, куда она будет поступать, но ей как-будто не было до этого дело. Словно речь шла не об ее будущем, а о жизни другого человека. Она привыкла, что за нее все решает строгая мать, и спорить она считала бесполезно. Любое ее достижение в школе обесценивалось, любой поступок подвергался жестокой критике: касалось ли это ее внешнего вида, походки, манеры говорить, все было не так, и по мнению матери требовало коррекции. Почти весь ее день складывался из упреков, замечаний и иной раз, она просто не знала, как лучше. Казалась, она не умеет радоваться, было в ней какое-то постоянное напряжение, как натянутая пружина. Имея очень привлекательную внешность: статую фигуру, красивые, густые, вьющиеся волосы и огромные голубые глаза. Она совершено не ценила себя и не замечала восхищенных взглядом.

Старшая сестра в следующем году оканчивала педагогическое училище, она хотела быть музыкальным руководителем. Работать с детьми в музыкальной школе , Оля совершенно не разделяла ее этой любви к музыке. Только вспоминала слова отца, который любил цитировать Мышкинского из «Хвалы и Славы». «Если все погибнет, я хотел бы оставить музыку и поэзию добавлял от себя отец.

Когда Таня училась в старших классов школы, отец часто сажал ее подле себя и просил читать ему «Божественную комедию « Данте, «Слово о полку Игореву» или стихи Пушкина. Старшая дочь понимала, что отец очень одинок. Он часто цитировал ей наизусть любимые строки: «Пылай камин в моей пустынной келье. А ты вино, осеней стужи друг, пролей мне в грудь отрадное похмелье, минутное забвенье горьких мук. Печален я: со мною друг нет, с кем горькую запил бы я разлуку, кому бы мог подать от сердца руку и поделить веселых много лет…» В этом году она открыла для себя Достоевского, читать его было мукой, все вокруг для нее становилось серым. Нездоровое ощущение и боль. Роман «Бедные люди». Она все представляла одного из героев: Покровского. Худого, бледного, но удивительно красивого. В рваной шинельке. Она ясно видела, как он садится на лавочку, и развязав платок, достает кусочек черного хлеба с картошиной, кушает, прежде чем бежать на очередной урок. Таня чувствовала внутри себя грусть, представляя, как он одинешенек, сидит и задумчиво жует хлеб. Когда главный герой умирает, Таня, оставшись одна, рыдала во весь голос. Сердце разрывалось от горя и муки.