Игорь Муратов - На изломе

– Вот, воровка, ты и попалась, – сказал я, когда в свете фонаря увидел спрятавшуюся в кустах девчонку.

Я давно слышал от соседей по дачному участку, что в нашем поселке участились кражи. Воровали все, что плохо лежит, включая садовый инвентарь и овощи. Бывали случаи, когда проникали в дачные домики и не просто выносили из них все самое ценное, но и чинили настоящий разгром, разводили внутри костры, которые чудом не привели к пожарам.

Но когда я рассмотрел в свете фонаря гостью, сидящую на корточках за кустами барбариса, то заметил, что она одета в куртку, а ноги голые, даже отсутствовала обувь. На коже были видны порезы, на которых выступила кровь, лицо, руки, ноги и куртка были испачканы грязью, волосы растрепаны. Вся она дрожала не то от холода, не то от страха. На воровку она была мало похожа.

– Ты кто? – спросил я.

В этот момент за забором в ночной тишине я услышал отчетливый шум шин по дороге и тихие мужские голоса. Было понятно, что люди говорят не по-русски. В щелях между заборными досками скользил свет от автомобильных фар. Машина или машины двигались медленно, а голоса были напряженно тихими, от чего стало понятно, что эти люди кого-то ищут.

В этот момент моя собеседница сжалась в комок, я понял, что это ее преследовали и выключил фонарь.

Когда шелест колес по дороге удалился, а голоса стихли, я снова включил фонарь и повторил вопрос:

– Ты кто?

– Даша, – тихим дрожащим голосом ответила девушка.

– Это не важно. Что ты здесь делаешь и почему тебя ищут?

Девушка стала еще сильнее дрожать и заплакала.

Да, как же я не подумал? На улице была уже минусовая температура, а девушка одета явно не по погоде.

– Пойдет, – сказал я ей и мы зашли в дом.

– Раздевайся и проходи, ты вся замерзла и мы будем пить чай, можешь принять душ. Он справа под лестницей.

Я скинул старый армейский бушлат и прошел вглубь прихожей, которая одновременно была и гостиной, и кухней. Адольф занял свое привычное место на диване. Однако Даша не сдвинулась с места, а лишь низко опустила голову.

– Ну, что же ты стоишь, проходи.

Она молча медленно помотала головой из стороны в сторону.

И тут я понял: под курткой на ней не было никакой одежды. Да уж… на воровку она явно не походила. Хотя она, несмотря на тонкий запах алкоголя, она не была загулявшей девицей, которые иногда в пьяном угаре разгуливают ночами, а потом ищут дачу, где они весело проводили время. Странная особа…

Было понятно лишь то, что она сильно напугана и вынуждена была скрываться от каких-то людей, разъезжавших в поисках ее на дорогих, судя по еле слышному звуку работающих двигателей, автомобилях.

К добру ли привела судьба эту девчонку в мой дом?..

Я принес ей спортивный костюм моей дочери, в который девушка оделась после душа.

Теперь мы сидели за столом, пили чай с медом и купленными недавно плюшками.

Меня зовут Дарья. Тогда я работала продавцом в одном из множества небольших магазинчиков, раскиданных по Москве. Собственно, ничем особенным не выделяюсь из толпы моих сверстников, которые приехали с безграничных широт нашей Родины в столицу, чтобы поступить в один из престижных вузов, но с треском провалили экзамены и, не желая отвечать на бесконечные и нелепые вопросы родственников и друзей о причинах такого фиаско, остались в мегаполисе. Здесь было проще раствориться среди таких же молодых людей, которые из года в год штурмуют московские институты, академии и университеты, лелея мысль стать студентами, а затем – утроить свое безбедное существование в этом мире. Увы, но далеко не всем этим мечтам суждено сбыться. Каждый раз абитуриентское сообщество пополнялось другими, такими же амбициозными парнями и девушками, которые вновь и вновь заставляли прошлогодних и позапрошлогодних соискателей студенческих билетов выходить из стен приглянувшегося вуза с ощущением абсолютной опустошенности и глазами полными слез.

Вот и я семь лет назад приехала сюда, чтобы поступить ни много, ни мало, в школу-студию МХАТ.

Когда я училась в школе одного из провинциальных российских городков, занималась в театральном кружке местного дворца культуры. Дворца…. Сейчас это звучит так смешно и нелепо…. На самом деле – это двухэтажное здание постройки 30-40-х годов прошлого века, штукатурка на колоннах и фасаде которого местами давно отпала, оголив красный кирпич, зияющий в проплешинах, а много раз меняная металлическая кровля крыши прогнила и прохудилась на столько, что при сильном дожде отменяли занятия всех кружков и секций, а преподаватели, спасая реквизиты и инструменты, бегали с тазиками и ведрами, пытаясь собрать всю воду, льющуюся с потолка. После таких потопов заниматься в помещении становилось небезопасно – зачастую отваливались куски штукатурки и, падая, гулко ударялись о дощатый пол….

Но мы не обращали на это внимание, после школы бежали на занятия нашей студии, как с гордостью называли наш кружок, к нашей замечательной Иде Соломоновне, которую мы боготворили. Как она, женщина весьма интеллигентная, начитанная и образованная, оказалась в этой глуши, никто достоверно не знал. Рассказывали, что, якобы, ее родители были диссидентами и их выслали из Ленинграда за участие в какой-то антисоветской организации. Через некоторое время, уже у немолодой четы родилась Ида. Несмотря на то, что люди обошлись с ними достаточно жестоко, отец и мать смотри вложить в ребенка лучшие человеческие качества. Казалось, они по крупицам собрали всю любовь, которая существует во Вселенной, и отдали своей несравненной Идочке, как между собой называли дочку. Получив достойное домашнее образование, девочка затем закончила в областном центре училище культуры и вернулась в наш городок, который считала своей родиной и любила всей душой, несмотря на все недостатки, коих было не мало.

Практически сразу ей удалось устроиться работать в наш дворец культуры. Тем более в те суровые годы нищеты конца прошлого века не многие даже допускали возможным получать такую крохотную зарплату, которую крайне нерегулярно платили преподавателям, предпочитая привозить вещи из Китая и перепродавая их на местном рынке или скупщикам.

Но Ида Соломоновна не только выжила, но смогла сохранить теплоту своей души и любовь к людям, которые заложили в нее родители. А на занятиях театрального кружка она делилась с нами не только умением держаться на сцене и внятно произносить заученный сценарий, но и человеколюбию и уважению ко всему живому. Наверно поэтому от желающих прийти в наш кружок не было отбоя. Детям присуще тянуться к чему-то светлому и радостному. И мы приходили к ней, чтобы открывать для себя прекрасный мир театра, а за одним – получить кусочек душевного тепла и пообщаться. Приходилось самим шить себе костюмы для выступления или переделывать старый, пропахший нафталином, реквизит.