Ольга Распутняя - На грани света и тени. Книга 2

И, к ее ужасу, те слезы, которые она силой затолкала внутрь, когда выбежала из школы, наконец прорвались наружу. Все чувства, которые она вынашивала, – боль, разочарование, отчаяние, обида – взяли над ней верх. Нет, только не это! Только не при нем!

При виде пелены, которая подернула ее васильковые глаза, с Матвея мгновенно слетела сдержанность. Вероника явно застала его врасплох. Его лицо стало глубоко растерянным, обеспокоенным и… беспомощным.

– Вероника, не надо… – в отчаянии прошептал он.

Это было ошибкой. При звуках этого нежного шепота слезы хлынули из ее глаз безудержным потоком, и Вероника торопливо отвернулась, чтобы он не видел, как она плачет. Все вокруг было размытым, словно на нарисованный акварелью пейзаж плеснули водой.

А в следующую секунду Вероника почувствовала, как ее мягко, но настойчиво поворачивают обратно и сильные руки прижимают ее к себе. Он обнимал ее, легко поглаживая по спине. Вероника с трепетом почувствовала его дыхание на своих волосах.

– Ника, – прошептал он ей в волосы. – Ну успокойся, прошу тебя. Ты невероятно талантлива, я же сам видел. Это просто переломный момент, который всегда предшествует большому успеху. Ты справишься с этим, ты ведь такая сильная, такая упорная. Знаешь, я ведь ужасно завидовал тому, что ты нашла себя. Это твое призвание, Ника, твоя дорога, а значит, у тебя обязательно все получится. Ты найдешь то, что ищешь. По-другому и быть не может.

Его руки обвивали ее. Он шептал ей на ухо все эти успокаивающие слова, которые она перестала различать, убаюканная его голосом. Через несколько минут или несколько миллиардов лет Вероника подняла голову и встретилась с его глазами, которые при блеклом свете этого дня казались потемневшими и яркими, как изумруды. Что там говорила Стелла? Поддразнить его, показать ему, что он ей интересен, но не настолько, чтобы она потеряла голову… Но его яркие губы, которые были так близко от нее, чуть дрогнули, и Вероника, послав к черту все советы Стеллы, подалась вперед и прижалась к этим губам.

Она целовала его – и это показалось ей таким же естественным, как дышать. И в этот момент для нее перестало существовать все на свете. Она не думала о том, приятно ли ей это, не думала о том, куда деть руки. Она целовала его, и это было единственно важное в мире – его руки вокруг нее, тепло его губ на ее губах и холод тающего снега, превращающегося в капли воды…

А потом она почувствовала, как напряглось его тело, и пришла в себя. О господи, что она творит! Она отстранилась так резко, словно ее ударило током. Она увидела его ошарашенное лицо, его еще больше заалевшие губы и пришла в ужас.

– О боже, прости, понятия не имею, что на меня нашло, – пробормотала она, мечтая только об одном – исчезнуть с лица земли. В одно мгновение она скинула его куртку, вложила ее в его машинально сжавшиеся руки и проскочила в спасительные стены школы.

– Вероника, постой! – донеслось ей в спину, но она уже неслась по лестнице наверх, понимая, что теперь она больше никогда, никогда, никогда не посмотрит ему в глаза.

Стелла находилась в одном из тех состояний, когда со всей строгостью беспристрастного судьи оценивала себя со всех сторон. Она время от времени повторяла эти проверки, чтобы оценить свои сильные ракурсы и спланировать, какое выражение лица ей лучше изобразить в той или иной ситуации. Она, будучи еще восьмилетней девочкой, стояла перед зеркалом, то хмуря бровки, то расплываясь в невинной улыбке, и делала это так часто, что это уже стало привычкой.

И сейчас Стелла, сбросив одежду, стояла перед зеркалом совершенно обнаженная. Она никогда не стеснялась смотреть на себя голую. Это придавало ей уверенности, делало ее раскованной. Прищурившись от напряжения, она разглядывала себя, оценивая малейшие изменения.

Бесспорно, выглядела она эффектно. Ее красоту нельзя было назвать классической. Если быть откровенной, она прекрасно понимала, что многие ее черты несимметричны. Но у нее были большие выразительные глаза, яркие губы и красивые брови, и она использовала это так мастерски, что казалась красавицей. К сожалению, талия у нее не была такой тоненькой, как, например, у Вероники. И еще ей ужасно хотелось иметь ее сексуальные острые ключицы. Что ж, зато у нее были стройные длинные ноги и грудь третьего размера. Нет, и все-таки она восхитительно обыгрывает свои достоинства и скрывает недостатки! Стелла вечно колебалась на грани обожания к себе и ненависти к тому, что она не идеальна.

Вдруг в дверь постучали. Стелла выругалась и быстро принялась одеваться в домашнее, накинув сверху шелковый халат. Кто бы это мог быть? Родители редко изъявляли желание поболтать с ней. Никогда, вообще-то.

Она распахнула дверь и подскочила от восторга.

– Дядя Алекс! – радостно воскликнула она и бросилась ему на шею. Он уехал сразу же после того приема у них дома, и с тех пор она его не видела.

– Ну привет, покорительница сердец! – засмеялся он и заключил ее в свои крепкие объятия.

Дядя Алекс воплощал в себе многое, что Стелла на дух не переносила. Его рубашка не была идеально разглажена, он курил дешевые сигареты, и его лицо покрывала небрежная щетина. Он не был изящным. От него сквозило грубоватостью и небрежностью. Тем не менее она просто обожала его. Дядя Алекс видел ее насквозь, как и она его, и это сближало их, словно они были в вечном сговоре.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась она, затаскивая его в комнату.

– Как это, что? Приехал повидать любимую племянницу! – с притворно нежными нотками в голосе сказал дядя.

– Да что ты? А я-то надеялась, что хоть кто-то не считает меня законченной дурой. Думаешь, я поверю, что ты притащился сюда только ради моей персоны? И вообще, как мама тебя впустила?

– Мне пришлось прорываться с боем, – усмехнулся он, без стеснения заваливаясь на ее идеально разглаженное постельное белье. Стелла поморщилась, но села рядом, поджав под себя ноги. – Я готов поклясться, будь у нее пистолет – она бы меня пристрелила к чертям собачьим. Но я всерьез был обеспокоен тем, что она выльет на меня ту зеленую бурду из моллюсков, которую она пьет.

– Из шпината.

– Ну да неважно. Я всегда говорил, что ей это совершенно ни к чему. Она и так прекрасно выглядит. Правда, я никогда не видел ее без макияжа, а это чревато интересными открытиями.

– Уверяю тебя, она и без макияжа хороша.

– Думаешь, если я ей это скажу, она перестанет меня ненавидеть?