Эмма Дарвин - Математика любви

– Знаете, я думаю, что раньше бы этого не заметила, – призналась я. – И даже предпочла бы пить его именно таким. Но теперь я привыкла к вашему кофе.

– Девушка-англичанка, которая не может отличить хороший кофе от плохого, – поддразнил меня Тео. – По крайней мере, хоть чему-то хорошему ты научилась.

У реки было прохладно.

– Только этому? – поинтересовалась я.

Он протянул руку и убрал прядь волос с моего лица.

– Нет, милая Анна. Не только этому.

И по тому, как его пальцы прикоснулись к моей щеке и как его глаза улыбнулись мне, я поняла, что это правда. Внезапно он наклонился и поцеловал меня.

Позади раздались старческие ханжеские голоса, которые нам частенько доводилось слышать, когда Холли обзавелась короткой стрижкой «ежик» под стать своим рабочим брюкам из грубой хлопчатобумажной ткани. Старомодные голоса, которые считали, что способны остановить нас. У Тео заблестели глаза. Он огляделся по сторонам и посмотрел на меня. Мы подались друг к другу и поцеловались снова, долгим и страстным поцелуем, и голоса растаяли где-то вдали. К тому времени, когда мы вернулись в машину, я хотела его так сильно, что у меня замирало сердце.

– Наверное, пора отправляться в галерею, – заметил Тео.

– Но мне нужно привести себя в порядок и немного подкраситься, – возразила я, и Тео рассмеялся.

– Я знаю, что, если скажу, что ты выглядишь отлично, а так оно и есть на самом деле, это все равно не будет иметь никакого значения, так что давай просто заглянем в ближайшую аптеку, там ты купишь все, что нужно. У тебя есть деньги, или, может быть, одолжить тебе?

Тео ждал в машине, пока я решала, что лучше купить – голубые тени для век и розовые румяна или что-то другое. В конце концов я нашла черную тушь для ресниц и подходящий крем под пудру, а еще купила тени, помаду, а также расческу и пару сережек с лотка, на котором была выставлена дешевая бижутерия.

Когда мы приехали в галерею, Криспин уже был там.

– Можете себе представить, из типографии все-таки доставили буклеты! Так что можно было не просить вас приехать так рано. Я позвонил и оставил сообщение на автоответчике, но вас не было дома. Прошу прощения.

– Не страшно, – заявил Тео. – Я пока переоденусь. А потом что нам делать?

Мы расставили красное вино, апельсиновый сок и стаканы, а потом постарались запихнуть как можно больше белого вина в старый холодильник. Я заменила две перегоревшие лампочки, Тео повесил рулоны бумаги в туалетах, а потом мы вместе разложили буклеты, в которых рекламировались фотографии и указывались цены на каждую. Когда мы, уже не зная, чем еще заняться, поднимали с пола несуществующие пылинки, в который раз переставляли стаканы и поглядывали на часы, Криспин вдруг спросил:

– Как вам живется в Холле, Анна?

– Нормально, – отозвалась я. – Тео учит меня печатать фотографии.

– В самом деле? А вы никогда не делали этого раньше?

– Нет, до этого мне не приходилось печатать самой.

Он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Тео, и я подумала, что он, наверное, догадался обо всем. Мне стало жарко, но одновременно я почувствовала себя счастливой, потому что Криспин был другом Тео и наверняка поймет все правильно.

Я сказала, что должна привести себя в порядок, и отправилась в дамскую комнату. Там я умылась и изрядно накрасилась, чтобы не ударить лицом в грязь перед гостями галереи. Тени, которые я купила, оказались вполне сносного бронзово-фиолетового цвета, а губная помада обладала необходимой глубиной и яркостью. Затем я причесалась и надела сережки. В них был вставлен горный хрусталь, и со стороны было очень трудно заподозрить, что это дешевая подделка, особенно когда они сверкали у меня в волосах.

Я спустилась вниз и услышала, как Криспин говорит:

– Думаю, Фэрхерсты вымерли почти поголовно. Эти местные дворяне женились друг на друге, и достаточно эффективно. Какой-то дальней родней им приходятся Джоселины – ну, эта семейка пивоваров из Бери, вы понимаете, кого я имею в виду. Если не ошибаюсь, кто-то из них женился на дочери Фэрхерста, и в том семействе было много сыновей, так что генетически род не прервался, пусть даже фамилия больше не встречается.

После войны поместье Керси было продано под школу, а потом еще несколько раз переходило из рук в руки. Подобная судьба постигла многие большие поместья, когда налоги стали просто драконовскими. Хотя в последнее время в одном или двух были устроены отели и гостиницы. Портрет Стивена Фэрхерста – лучший, что у нас есть. Кроме того, после него осталось несколько писем, да и мне удалось прикупить несколько вещичек на распродаже. По большей части это фотографии. По какой-то причине в свое время их было сделано преизрядное количество.

Они повернулись к портрету как раз в тот момент, когда я спустилась с последней ступеньки. Глаза Стивена встретились с моими. Я ощутила на себе и взгляд Тео…

Воцарилась мертвая тишина.

– Анна, любовь моя! – воскликнул Криспин. – Вы выглядите замечательно!

Тео улыбнулся мне, а потом еще раз и еще. Я улыбнулась ему в ответ, чувствуя, что Стивен наблюдает за нами. Прошла целая вечность, прежде чем Тео взглянул на Стивена и сказал:

– Мне кажется, портрет очень удачный. Но, Криспин, разве твой бюджет предполагает приобретение экспонатов? Я считал, что ты располагаешь средствами только для организации выставок.

– Иногда я не могу устоять перед искушением приобрести что-нибудь для себя, особенно когда речь идет о картинах и фотографиях. Есть что-то завораживающее в том, чтобы узнать, как все выглядело раньше… А если увидеть это глазами художника, то это вообще отдельная тема для разговора. Да и старые фотографические пластины очень красивы. Они совсем не похожи на наши современные негативы, не правда ли? Их можно считать вещью в себе, субстанцией, обладающей собственным существованием. По большей части, это дагерротипы, разумеется. Когда смотришь на них, создается впечатление, что сама суть объекта мерцает и переливается в стекле…

Раздался громкий, отрывистый стук в входную дверь.

– Должно быть, это Пенни, – пояснил Криспин. – Вы ведь еще не знакомы с моей сестрой, Анна? С Пенни Стэмфорд. И моей племянницей Сюзанной.

Пенни оказалась такой же высокой и худощавой, как Криспин, и такой же приятной. Она сообщила, что Сюзанна помогает разобраться с напитками, с ней еще одна девушка, которую мы пока не видели.

– Так вы остановились у Рея Хольмана в Керси-Холле?

– Он мой дядя, – ответила я, и это было все, на что я оказалась способна, чтобы не показать, что меня начинает трясти при одном упоминании об этом доме и семействе.

– Может быть, вы знаете, что одно время Сюзанна работала там.