Светлана Воропаева - Целительница: другая

Восхищаться Вика начала ещё на подходе к воде. Старинные здания не были похожи на сказочные домики, но и не давили помпезностью, не возвышались над людьми чопорными дворцами, а ненавязчиво заманивали в уют тихих улочек. Новые строения от них тоже не отставали и гармонично вписывались в урбанизированный ландшафт. Хотелось переобуться в удобные домашние тапочки и бродить по городу как по огромной квартире. Да и шагать по крутым склонам было бы комфортнее. Хорошо, что Вика была в кроссовках, и странно, что Смолин так хотел видеть её в туфлях.

– Алло! Вика, где ты?

– Там, где туман касается моих ног.

– Очень литературно. Но лучше скинь координаты.

– У меня нет интернета в роуминге.

– Ясно. Тогда опиши местность.

– Впереди – озеро. Позади – променад. Я сижу на парапете.

– Ви-ка! – остановил её Смолин.

– Рядом пришвартован корабль, а ещё одинокое дерево цветёт большими розовыми цветами.

– Понял. Сиди там. Скоро буду.

Вику так привлекал пейзаж, что скорость движения Смолина не имела никакого значения. Она всматривалась в дымку, словно в глубину себя.

«Есть ли смысл в моём горе? Отболело ли? Нет. Стало легче, когда я ушла от всех? Нет. Стало другим лучше без меня? Тоже нет. Хотел бы Витя, чтобы я всю жизнь провела в слезах? Не думаю. Или это ты, Бог, так решил? Но ты послал мне Лёшку. За что же я всё кляну судьбу, когда сама не принимаю её? Я хотела перестать исцелять. Перестала. Никто не требует от меня чудес. И стало пусто. Хотела бы я сказать: без Вити пусто. Но это лишь половина правды. Мне пусто без той части меня, от которой я бежала. Не только смерть мужа изуродовала душу, но и отсутствие радости от того, что чей-то путь может продолжаться без боли и с верой в чудо. Я потеряла веру. А вместе с ней и себя. И ведь даже не болит. Просто пусто. В лёгких нет воздуха. В сердце нет музыки. Только стук, чтобы поддерживать жизнеспособность. Ты послал мне Лёшку. Человека, которого я когда-то любила. А он до сих пор любит меня. Готов быть рядом. Поддерживать. Наверное, я имею право на счастье, хоть он и не Витя?»

От последнего осознания у Пятницкой появилась горечь во рту.

«Я ведь за что-то его любила. Смогу ли сейчас? Надо разрешить себе не сбегать как обычно, идти до конца, чтобы ничего не мешало ставить точку, когда история закончена. С Витей всё закончено. Клятвы недействительны. Смерть разлучила нас. Прости меня, милый, что не спасла, что выбрала неверный путь и потеряла тебя. Прости… А сама, могу ли я сама простить Бога за то, что он отнял тебя?! Господи, подай мне знак, что делать, если и в этом мире я не нахожу себе места, и на том свете меня не ждёт любимый муж. Мёртвый муж. А здесь меня искал Лёшка. Всё же есть в его сердце для меня место. Если ты не убил меня, значит, ещё есть варианты развития событий, чтобы я смогла выполнить своё предназначение и жить в счастье. Так укажи мне этот путь! Дай подсказку!»

– Красивое место, чтобы сидеть и ни о чём не думать… – Смолин сел рядом и обнял Пятницкую одной рукой. – У тебя такое умиротворённое лицо…

Вика промолчала. Подняла глаза и посмотрела на воду. Мгла рассеялась, открывая вид на заснеженные горы и деревушку внизу. В домиках загорелись огни. В Пятницкой зажглась надежда. Смолин взял её руку и поцеловал запястье. Один поцелуй сказал всё о его сильном желании обладать ей. Мурашки побежали по телу.

– Тебе неприятно? – всматриваясь в глаза Вики, спросил Алексей.

Она молчала. Ей было непривычно. Ей было страшно. Ей было приятно.

– Я могу остановиться… – Смолин поцеловал её ещё раз.

– Да… – прошептала Вика.

– Да – остановиться или да – продолжать? – Алексей вновь поцеловал её запястье.

– Остановиться.

Пятницкая мягко высвободила свою руку из его захвата и на всякий случай подсунула её под ногу.

– Почему? – поинтересовался Алексей, вцепившись взглядом в противоположный берег.

– Я не знаю.

– Чего ты боишься? Мы так давно знаем друг друга.

– А мы знаем? Последнее, что помню, – ты занял место моего мужа в ГорБанке. Это было почти три года назад.

– Интересная формулировка, – подметил Смолин. – Я вчера лежал на неудобном диване, но мне было хорошо. Я знал, что ты рядом. Я много думал о нас. О наших вечных спорах. В этом что-то есть.

– Я изменилась.

– Брось. Ты всё такая же. А меланхолия пройдёт.

– А если нет?

– Тогда и будем думать. А сейчас мне хорошо с тобой смотреть на закат.

– Красиво, не поспоришь.

Вика хотела заплакать, а потом передумала и просто положила голову на плечо Алексея – она устала страдать. Прекрасное озеро. Прекрасное место, чтобы утопить здесь свою печаль. Мысленно она отделила от себя все неприятные чувства и бросила их в воду. Казалось, что ничего не произошло. Только с небосклона испарились последние облака.

Закат выдавал всё новые и новые оттенки розового.

– Нам пора идти, если мы хотим купить тебе платье для концерта.

– Платье обязательно?

– Нет, – покачал головой Алексей. – Ты и так прекрасна.

– Тогда пойдём сразу на концерт.

– Как скажешь, – согласился он и положил руку на её колено.

Она не стала возражать.

– Прости, я не посмотрел программу концерта, – сказал Смолин, когда они выходили с Викторией из зала.

– Мы, русские, удивительные люди. Приехать в лучший город Европы, стоящий на умопомрачительно красивом озере, чтобы набиться в небольшое помещение и слушать реквиемы.

– Ты не хочешь возвращаться после антракта?

– Нет!

Они оба засмеялись в голос, смущая остальных зрителей. На них стали оборачиваться.

– Здесь ведь только наши, да?

– Да, почти. Ладно, идём. Дальше по плану было вино с красивым видом из окна.

– Кажется, я это обещание уже слышала.

– Туман рассеялся, не ёрничай.

Они медленно преодолевали очередной холм.

– Почти пришли.

– Отсюда совсем не видно озеро.

– Из квартиры будет видно, не переживай.

– А я переживаю.

– Только по этому поводу?

– Нет.

– Сколько у тебя было мужчин после Виктора?

– Нисколько.

– Удивляешь меня.

– Я должна была пойти по рукам, чтобы забыться?

– Разве нет?

– Видишь, мы совсем друг друга не знаем. Этого я и боюсь.

Смолин остановился, взял Викторию за руки и пристально посмотрел ей в глаза:

– Я тебя люблю. Это правда. Я больше не хочу носить маску хорошего друга. И у меня было достаточно времени и поводов понять, как я ошибался. Не уезжай. Оставайся. Закончатся девяносто дней, что-нибудь придумаем с визой. У тебя всё равно нет никаких дел в Москве. Хочешь, всё будет не сегодня?

– Не знаю, чего хочу.

– Не решай сейчас. К тому же и не место.

Они пошли дальше. Смолин молчал. Пятницкая думала.

«Хочется сегодня. Телу очень хочется. Голова идёт кругом от одних прикосновений. Только иногда картинка сбивается: кажется, что это Виктор. Пора забыть. Пора. Сколько можно изводить саму себя? Я сделала всё, что в моих силах. Я же живая в конце концов!»