Юстис Рей - Параллельная вселенная Пеони Прайс

Впервые смотрю на него настоящего: не на фото, а на живого человека. И пусть сейчас на его лице видны поры, а под глазами – синяки, он все равно мечта, сошедшая со страниц романтической прозы. Пронзительные светлые глаза буравят меня, скручивая внутренности в тугой узел.

– Пожалуйста, послушай, как бы глупо это ни звучало…

На его лице ни гнева, ни злости – лишь снисхождение, отчего моя смелость со свистом сдувается, хотя секунду назад я намеревалась рассказать ему все и даже больше.

– Ты… ты мне дорог. И если тебе что-то нужно, я готова помочь. Это не просто слова…

О чем я думала? Признаться ему? В чем? В том, что вчера он понятия не имел о моем существовании? Что я никакая не актриса в теле модели, а обычная двадцатилетняя неудачница, работающая в кафе уборщицей за семь долларов в час?

Он странно улыбается: безрадостно, без злобы – грустно.

– Не понимаю, Прайс, что с тобой случилось, но спасибо.

Нет уж, я ничего не скажу. А вдруг все полетит к чертям, как только я это сделаю? Я не хочу терять эту жизнь, не хочу терять новый дом, Итана и личного менеджера, пусть она и не самая приятная леди. Хочу один день не быть невидимкой.

– Элайза непростая дама. – Я тщательно подбираю эпитет, прежде чем произнести вслух.

– Не то слово, – произносит он, едва открывая рот, отчего получается абракадабра вроде «нетслво».

– Ненавидишь ее?

– Ненавижу? Это не то слово, – отвечает он, особенно выделяя слово «то».

– Слишком сложно… Я не понимаю.

– Она стерва, но яйца у нее есть, причем стальные.

Выйдя из лифта, Итан смотрит на экран телефона. Его манера проверять пропущенные звонки и хмуриться начинает напрягать.

– Куда дальше? – интересуюсь я, подпрыгивая от нетерпения. Неужели я проведу целый день в компании Итана Хоупа? – Может, позавтракаем, точнее, пообедаем? Я как раз знаю одно место…

– Не получится, у меня планы, – прерывает он.

Его брови сдвигаются к переносице, он будто становится ниже, словно взвалил на себя груз, который ему не по силам. Живое воплощение Сизифа с картины итальянского художника [29] Речь идет о картине «Наказание Сизифа» Тициана Вечеллио. .

– Когда мы увидимся? – спрашиваю я.

– Скоро.

– А точнее?

– Очень скоро, – бросает он и прижимается губами к моему лбу. Сердце подскакивает к горлу. Я сглатываю, чтобы не пустить слюни. Отстранившись, он идет к выходу.

– Ты оставишь меня здесь одну? – Я вскидываю руки от бессильной досады.

– Кара отправила за тобой машину. Тебе же нельзя за руль.

– Почему? Какую машину?..

Как я ее узна́ю? Что мне делать дальше? Куда он идет? Вопросы сыплются не переставая, но так и повисают в воздухе, с грохотом падая и разбиваясь вдребезги о мраморный пол. Итан прыгает в блестящую «Мазерати», надевает очки и уносится прочь. На этот раз ему не мешает ни один папарацци. Я запоздало выбегаю за ним и смотрю вслед удаляющемуся кабриолету.

Итан Хоуп – твой парень?

Итан Хоуп – мой парень!

Я хватаюсь за голову, с силой впиваюсь пальцами в черепушку, давлю на нее. Стою так невероятно долго в попытке выудить из каши в голове разумную мысль, хоть одно объяснение, хоть одно воспоминание. Солнечный свет сменяется чернотой перед глазами. Голос Элайзы проникает глубоко под кожу и назревает, лопается, как гнойный нарыв: «Ты недостаточно хороша. Ты недостаточно хороша. Ты недостаточна. Нам недостаточно». Она повторяет это снова и снова, а потом голос стихает. Все возвращается на круги своя.

Я щурюсь от солнечного света, достаю из сумки телефон и трясущимися руками набираю Мелани, однако женский голос отвечает все то же: данного номера не существует. Спрятав айфон, озираюсь по сторонам, ожидая, что кто-то неизвестный выскочит из-за угла и прокричит: «Самозванка!» Но разоблачать меня никто не торопится. Улица выглядит как финальный кадр научно-фантастического фильма про эпидемию, поразившую все население земного шара, и только недалеко от входа стоит черный «кадиллак».

Я выпускаю из себя воздух, потираю лоб и виски. В ушах гудит. Мне нужна передышка, чтобы пораскинуть остатками серого вещества. Определенно происходит нечто из ряда вон выходящее, и я чувствую себя гостьей в этом мире. Говорить о сумасшествии пока рано, хотя предпосылки определенно есть. Конечно, списать все на резкое помутнение рассудка и признать себя чокнутой проще, но я знаю, что это не так. Я не сумасшедшая – я чужая в этом мире стеклянных офисов, дорогих автомобилей, шикарных домов и стильных укладок.

Взгляд, как потерявшая хозяйку собака, мечется по тротуару, по окнам здания напротив и по мимо проезжающим машинам. Что делать? Что делать? Что делать?! Я потеряю рассудок, если буду стоять на месте. Ноги несут к «кадиллаку», заставляя забраться на высокую ступеньку.

– Добрый день, мисс Прайс, – приветствует водитель низким, ничего не выражающим голосом.

Я кривлю рот в подобии улыбки и смотрю на темный глаз и кусок шоколадной кожи в зеркале заднего вида. Плечи мужчины настолько широкие, что, кажется, рукава пиджака треснут при малейшем движении.

– Как вас зовут? – спрашиваю я.

Во взгляде проскакивает удивление вперемешку с недоумением, но он подавляет их.

– Боб, мисс, – отвечает он с нарочитой вежливостью, хотя, скорее, послал бы к черту человека, неспособного запомнить имя собственного водителя.

Как странна жизнь! Раньше – если уж быть совсем точной, вчера – я тоже оставалась невидимкой, тенью на стенах, руками, уносившими опустевшие чашки. У меня не было имени – нет, оно было, но никто не запоминал его.

– Куда едем, мисс? – интересуется Боб, взглянув на мое отражение.

Хороший вопрос. Выуживаю из сумки телефон и проверяю расписание, которое скинула Кара: через час планируется двухчасовая тренировка в спортзале, после – поход к косметологу и примерка наряда к шоу Джерри Стоуна. Планы серьезные, но, принимая во внимание все события, не такие уж важные, поэтому я без сомнений говорю:

– К родителям. Домой.

За тонированными стеклами проносится шикарный Лос-Анджелес, тот самый, который мы с Мелани мечтали в детстве покорить: яркий, чистый, стильный. Солнце почти в зените, лучи отражаются от зеркальных высоток и вывесок одно- и двухэтажных бутиков и отелей. Тени быстро становятся мелкими, едва заметными, а потом и вовсе исчезают. Прохожие, никуда не спеша, идут мимо витрин, не обращая на них внимания. Зелень пальм кажется салатовой, даже желтой под испепеляющим солнцем.

Я высовываюсь в окно, дышу полной грудью. Меня окутывает детский всепоглощающий восторг. Здесь дозволено все, а теперь, когда деньги не проблема, то даже больше. Мне словно пять лет, я в огромном магазине сладостей, и можно взять что угодно, набив карманы под завязку.