Николай Виноградов - Любовь окаянная

– Знаешь, Маринка, я такая дура по молодости была, да и сейчас, наверное, не умнее. Не терпелось мне женщиной стать. В восемнадцать безо всякого сопротивления нашему слесарю, Стёпке, прямо на нашей фабрике под цеховой лестницей отдалась. Жаждала узнать, что же это за счастье такое у всех людей. Но ничего такого не испытала. Было приятно, конечно… целоваться нравилось до ужаса. Потом я забеременела от него, наши родители нас поженили. В девятнадцать у меня уже дочь родилась. Жили у него, а потом, когда моя мама умерла, стали жить у меня. Папа умер, когда я ещё маленькой была, даже плохо его помню. Стёпка и сам-то пацаном был, на год всего старше меня. Ребёнка мне состряпал и всё – наелся вдоволь. Не то, чтобы секса, поцелуев от него дождаться не могла. Самой всегда приходилось по ночам его возбуждать, а он сделает своё дело – и на бочок. Всё притворялась, будто тоже испытываю оргазм одновременно с ним, только чтобы ему хорошо было. А он петухом ходил, думал, что счастья мне кучу наваливает. Когда нашу фабрику закрыли, он целый год нигде не мог устроиться. Пить начал, целыми днями где-то шлялся. Когда сам на рогах приползал, когда его друзья до двери дотаскивали. А когда у него мать умерла, совсем уже с нами жить перестал. Подала на развод, чтобы хоть какие-то алименты были. Он же квартиру свою продал и все деньги пропил, БОМЖом стал. Дочка его однажды на Московском вокзале видела, не сразу даже признала. Хромать, говорит, сильно стал. Знаешь, Марин, а мне его совсем не жаль. Ни капли. Он всю жизнь мне испоганил. Дочь одна воспитывала, замуж её выдала. Крутилась, как белка, пахала, как лошадь. Как только не сдохла, ума не приложу. Какая к чёрту любовь? Да, хотелось ласки, тепла. Плоть моя измучилась от жажды любви. Однажды дошло до того, что мы вдвоём с Тамаркой, моей бывшей соседкой, такой же молодой одиночкой, как две сучки, истекающие соком, в кабак пошли «на съём». Нас быстро «сняли». Так быстро, что вскоре я уже была в своей постели с одним красавцем. Ждала кусочка человеческого счастья, а он через три минуты удовлетворился в меня и уснул. А утром оделся и ушёл, не сказав до свидания. До сих пор никак не могу отмыться от этого «кусочка счастья»…

Они с Мариной рассказывали друг другу свои самые сокровенные секреты и тайны. У той тоже судьба была не слаще, если не горше. Марина вообще никогда не была замужем. Природа не подарила ей даже возможности рожать. Когда-то они горько обе плакали, делясь своими печалями и горькими судьбами. Через это стали и неразлучными подругами по несчастью, доверяя даже то, чего и самой себе было страшно доверить.

– Тебе-то чего, ты вон какая красивая, – плача, жаловалась своей подруге Марина. – Только подмигни, сразу все кобели в очередь встанут, а я-то вон, вся жиром заплыла, как опухоль, никакие диеты с гимнастиками не помогают. На меня если пьяный мужик сдуру залезет, так сразу трезвеет и бежит без оглядки. Порой бывает хоть в петлю – всё нутро само просит, ничего на ум не идёт. Ночей стала бояться, спать невозможно. А ты ещё можешь себе найти. Ищи, лезь под всех без разбору, может и посчастливиться. У меня всего-то за всю жизнь трое мужиков было. Никакого удовольствия, щикотно только. А у тебя много было?

– Не знаю, не считала. Девчонкой была, нравилось немного, а теперь вся заскорузла. К мужу после родов вообще отвращение стало. Даже довольна была, что он всегда пьяный приходил, хоть не лез. Из-за него и всех мужиков возненавидела. Одна радость в жизни осталась – дочка моя.

***

– Ой, Наташ, прости, сдержаться не смог. Ты не забеременеешь от меня?

– Это мои проблемы, не беспокойся. Даже не думай об этом, ладно?.. Сегодня у меня праздник – день любви, день счастья, день возрождения. Тебе уже скоро домой надо собираться. Я бы всё отдала, чтобы с тобой всю ночь провести. Беспокоюсь за тебя, как ты теперь жене в глаза смотреть будешь? Я же всю твою чистую жизнь перепачкала.

– Это уж слишком громко ты про чистую жизнь сказала. Я то думал, что совсем постарел, больше не способен любить. Что со мной творится? Будто виагры объелся. Спасибо тебе за это счастье земное!

– Что же нам теперь делать? Как жить дальше? Не представляю. Без тебя я уже не смогу. Что тебе твоя мудрость подсказывает, как ворону?

Они лежали в постели, гладили и ласкали друг друга, обессилившие и счастливые. К Сергею потихоньку вновь стала возвращаться способность думать. Осмысливая произошедшее, он сначала даже испугался. "Что же я наделал, придурок? Чем, каким местом думал? Бес мне в ребро, седина в голову. А действительно, что же теперь делать?»

– Если честно, Наташ, моя мудрость замолкла. А что тут вообще можно сделать? Это свободная любовь. Хотя свободой здесь как раз и не шибко пахнет. Отличается от любви в браке не только сладостью запретного плода. Главное в том, что она свободна от наших взаимных обязанностей, договоров и клятв во временной длительности её существования. Если она затухнет у тебя, то ты свободна уйти от меня в любой момент, и винить в этом мне нужно будет только самого себя. Это я сам не смог предоставить тебе доказательств, что продолжаю быть самым лучшим. Нам нет необходимости совместно наживать никакого разбитого корыта и прочего добра, вить уютное гнёздышко, чтобы рожать и воспитывать в нём птенцов. Ты свободна, чтобы в любой момент любить и быть рядом только с самым лучшим для себя человеком. В этом-то и вся прелесть свободной любви. Но без брачных уз она зиждится на очень шатком основании, слабо устойчива, в любой момент может рухнуть, – Сергей немного задумался, с минуту лежал молча, прикрыв глаза. – Конечно, я уже старый. Такой молодой и красивой женщины, как ты, глядя на которую у любого мужика моего возраста слюни потекут, у меня больше никогда не будет в жизни. К жене сексуальная тяга сильно ослабла, после твоей красоты я вообще не знаю, когда смогу выполнить хоть раз свой супружеский долг перед ней. Уверен, что и она не особо претендует на выплату этого моего долга. Мы настолько пресытились за эти годы друг другом с однообразием постельных поз, что она и сама, может быть, была бы не против, чтобы я сходил скинуть свою излишнюю энергию куда-то налево, только бы оставить её в покое.

Что делать? Если б я знал. Одурел с тобой напрочь. Вот очухался чуть-чуть и уже чувствую себя дважды предателем. И семью свою предал, а через час поеду домой и буду уже тебя предавать, – он заметил, как от его слов у Наташи из красивых глаз покатились слезы по маленькому носику-курносику мимо тоненьких ноздрей и расплылись на верхней вздёрнутой губке. Он даже не пытался её утешить. – Говорят, что насморк не лечится. Сам приходит, когда ему вздумается, и сам же уходит, никакие таблетки от него не помогут. Если это любовь у нас, а не просто одноразовый секс для здоровья, то она, как и этот насморк, неизлечима – сама пришла, сама когда-нибудь и уйдёт. И меня, если честно, это радует, потому что наша свободная любовь – это грех. Если бы это не было грехом, мы бы не прятались здесь, а могли бы свободно везде ходить, и никто бы нас не осуждал. Давай уж быть честными, у нас нет обязанностей ни перед государством, ни перед обществом, ни даже друг перед другом…