Ирина Лемешева - По ту сторону памяти

В начале сентября Яков, непривычно трезвый, сообщил, что его переводят по работе в другой город – областной центр. Это повышение в должности и в зарплате. И такой случай – это удача, которую надо ловить.

– Решил вас не дергать, с места не снимать. Тут и дом, и работа, и школа. Деньги буду присылать в начале месяца. С голоду не умрёте, – горделиво сообщил он. – Главное – не скучать тут без меня. И не гулять, – он выразительно подмигнул Ольге.

– Да, какие гулянки, Яков? Господь с тобой! Учебный год начался, работы полно. У меня новый класс. Забот выше крыши.

– Ну, то-то! А то ведь я в гости наезжать буду, чтобы не забывали, – при этих словах он выразительно посмотрел на Владу, которая сжалась под его взглядом.

Яков уехал, и маленькая семья ожила.

Ольга с Владой сделали генеральную уборку: перестирали занавески, перемыли окна и двери, долго проветривали квартиру, распахнув настежь все, что только можно было распахнуть, словно стараясь избавиться от малейших следов присутствия в ней Якова.

В гости наведалась Лариса Матвеевна и за чаем сообщила, что новая должность – это ее рук дело. Она задействовала старые связи – отца бывшего ученика, который был известным человеком в области.

– Я с тобой не посоветовалась, Олюшка, не знала, как ты к этому отнесешься. Но сердцем чувствую – это к добру для всех вас. Так ведь?

– Так, так, даже больше, чем так, – Ольга вздохнула. – Спасибо вам за всё.

– Ну-ну, только без слёз, только без слёз. Плакать некогда, тебе девчонок поднимать, – Лариса Матвеевна грузно поднялась.

– Пойду. За угощение спасибо.

Жизнь потекла другая, и это было заметно даже в мелочах. На полу запестрели яркие дорожки, придавая дому ощущение уюта и праздника.

На кухонном подоконнике выстроились в шеренгу горшки с комнатными цветами, которые так любила Ольга, но которые не переносил Яков.

– Тебе что, двора мало, что в дом тащишь непонятно что? – так он отозвался на Ольгины усилия превратить дом в уютный уголок.

Она не перечила тогда – выставила все горшки под навес рядом с летней баней на ряд кирпичиков.

А сегодня она могла делать то, что ей хотелось – выращивать цветы на подоконнике, расстелить коврики, зная, что дочки аккуратно переоденут обувь при входе и не натащат в дом куски глины. Ей стало физически легче дышать и она с радостью заметила, как на глазах меняется старшая дочь – исчезла бледность и отрешенный взгляд, она больше не выглядела сонной по утрам и стала чаще улыбаться.

А потом в доме появилось это маленькое чудо, рыжее с зелёными глазами. Его, крошечного и дрожащего, принесла Гуля и, глядя в глаза матери, умоляющим голосом произнесла:

– Правда, хорошенький, мама?

Оля радостно выдохнула:

– Правда. Как назовём? – понимая, какое это счастье – быть хозяйкой в доме, принимать решения, без оглядки на кого-то, даже если это касается таких мелочей, как цветные коврики на полу, цветы на подоконнике или этот рыжий малыш, так уютно устроившийся на руках у ее младшей дочки.

Котенка назвали Мур и оборудовали ему местечко в коридорчике на старом ватном одеяле.

О Якове не было слышно ни слуху ни духу. Не было никаких обещанных денег в начале месяца. Они крутились на одну Ольгину зарплату, во многом себе отказывая, но это ощущение покоя и свободы не покидало, и каждый день, наполненный рутинными делами – работой, учебой, хлопотами по дому – был праздником. Лишь одна мысль занозой сидела в голове – что этот праздник может прерваться в любой момент.

Зима выдалась снежная и холодная, девчонки с удовольствием расчищали двор от снега, а рыжий Мур с интересом наблюдал за ними с подоконника. Он подрос и обещал превратится в крупного кота с загадочными зелёными глазами и блестящей шерсткой.

После Нового года Лариса Матвеевна попросила Ольгу задержаться после уроков. Они, как и в тот раз, пили крепкий чай в пустой учительской. Директриса хвалила успехи Влады, оценки которой улучшались с каждым днём.

– Способная она у тебя, – улыбнулась директриса. – Так пойдет – отличницей станет. Скоро седьмой класс, о будущем её что думаешь? – и, глядя в глаза Ольги, произнесла с нажимом:

– Учиться ей надо. Учиться. И не в училище, а в университете – в Ташкенте или Самарканде. Поступит шутя. Я таких знаю – они с характером. Всего добьются. Только хотеть надо.

Ольга почувствовала, как краска заливает лицо – от счастья и от гордости за старшую дочку.

– А Гульнора моя как? – спросила она, улыбаясь и пытаясь скрыть эмоции.

– Ну, Гуля твоя всем фору даст, всех построит. Но не о ней речь сейчас, пусть подрастает, мала ещё, чтобы планы городить, – Лариса Матвеевна помолчала. – Я о другом. О Якове твоём. Не хотела говорить, но да ты сама узнаешь. Сарафанное радио, оно без перебоев работает. А потому хочу сообщить тебе из первых рук, – она налила остывший чай, пригубила, отодвинула в сторону пиалу. – А дело так обстоит, Олюшка, – сменила она рабочий тон на домашний. – Семья там у Якова нарисовалась. Жил он сначала в общежитии, а сейчас у одной разведенной поселился. Она помладше тебя будет, с дочерью живёт. Вот и думаю – что ж это я натворила? Жену без мужа оставила. Детей без отца. Худо-бедно – семья была, а я ее фактически разрушила, вот этими руками, – она пристально смотрела на свои широкие ладони, не поднимая глаз.

– Да, что вы, Ларисочка Матвеевна, что вы такое говорите! Да вы не представляете, как мы зажили сейчас, без него.

– Я-то представляю, даже очень представляю. И мне кажется, что знаю больше, чем ты. Дай-то Бог, чтобы я ошибалась, – она задумалась, а потом подняла глаза на Ольгу:

– Ну, так не в обиде ты на меня? – и не дожидаясь ответа, произнесла, словно рассуждая вслух:

– Если так – развод тебе надо оформить. А то на сегодня ты – мужняя жена. Со всеми последствиями. Подумай об этом.

Ольга ничего не рассказала детям, хотя её так и подмывало поделиться со старшей дочерью. Но между членами их семьи установилось негласное правило: не вспоминать и не упоминать даже имени главы семейства. Ольга руководствовалась принципом: " Не буди лихо, пока тихо". Она суеверно боялась, что разговоры о нем каким-то образом навлекут его физическое появление в их доме. Обещал же он наведываться в гости.

Сначала она приняла это обещание за чистую монету и ожидала его в конце недели. Но прошел месяц, другой и стало ясно – не приедет. И никаких денег не пришлёт. Что все его обещания – болтовня, дырка от бублика.

С другой стороны – алименты на двух детей, они были бы совсем не лишними. Но в глубине души Ольга понимала, что, подав на развод, она только наживёт хлопот на свою голову.

Яков всегда был скуп и прижимист для семьи: даже любимую Гулю не баловал, и она донашивала одежду старшей сестры. Да и одежды толком не было – школьная форма двух цветов – коричневая на зиму и голубая – на весну, фартуки – черный и белый – на каждый день и на праздники. Ольга помнила, как приходилось выкручиваться, чтобы купить девочкам обувь и зимние пальто. Но голые-босые не ходили и в целом никак не отличались от соседской детворы. Им ещё повезло, её дочкам: она умела шить, и летом Влада и Гуля щеголяли в ярких ситцевых сарафанчиках на широких бретелях и с кармашками.