Екатерина Богданова - Обручённые небесами

– Твоя правда, Антип, – согласился Нестор. – И тебе с Манефой очень повезло. Как зеницу ока жену береги. Да смотри, детей крестить не забывай! Ну что же, ступай себе с Богом!

– Всё понял, барин…. Бегу! Храни вас Господь! И вас, барышня, тоже! Вот диво-то какое! – с этими словами Антип поспешил к воротам.

По пути старик ещё несколько раз оглянулся, согрев нас благоговейным благодарным взглядом. Несколько минут – и он, скрывшись за воротами, поспешил домой, к жене и детям. Мы с Нестором снова остались вдвоём под пёстрой сенью раскидистых старых деревьев, на центральной аллее, у безжизненно застывшего до весны круглого фонтана. Фонтан не работал, хотя на улице ещё было тепло.

– Отец с нетерпением ждёт ноября, – словно прочитав мои мысли, произнёс Нестор. – Все радуются последним тёплым денькам, но он просто проклинает их. Он ненавидит лето. Ему наскучило палящее солнце, надоели яркие цветы и даже эти нарядные листья. Солнечный свет раздражает его даже в прохладные и пасмурные дни. Мёртвый холод и беспросветный мрак – лишь они могут смягчить его страдания. Но и они ничто без пары стаканов свежей крови крепостных.

– Горька крестьянская доля, – вздохнула я. – Особенно при хозяине, который требует платить такую страшную дань….

– Горче полыни, – согласился Нестор, приобнимая меня за плечи. – Но и доля дворянина тоже непроста. Помещик должен быть не только своим кровным детям, но и всем своим крепостным хорошим отцом. И плох тот родитель, у которого дети как беспризорники просят подаяние. Отец с ранних лет посвящал меня в хозяйственные дела. Сажал подле себя на высокое кресло, открывал расходные книги и втолковывал мне, что в нищете мужик сам виноват, что глупый он как пробка, неотёсанный как полено. Утверждал, что, сколько жалованья ни дай мужику, он всё пропьёт, ибо самим творцом заложена в нём натура скота, пригодного только для пахоты.

Дойдя до центральных ворот, мы изменили маршрут и принялись бродить по другим аллеям огромного парка. Долгожданное уединение на лоне засыпающей природы возвратило в мою душу мир и покой.

– Тебе нравится осень? – полюбопытствовала я, заметив, с какой необыкновенной нежностью он смотрит на мои пальцы, тихо перебирающие в маленьком букете осенние листья.

– Всякая пора прекрасна, – ответил он, и наши взгляды снова встретились. – Осень склоняет к меланхолии и рефлексии, зима бодрит морозом и возвращает в детство рождественскими хлопотами, весна радует природным возрождением и заманивает в сети Амура, иногда непорочного, но чаще лукавого. Лето – это и вовсе благодать: буйство зелени, горячее солнце и безумное кипение жизни повсюду. Я всегда считал глупым сетовать на дожди и снега. Снега закаляют нас, а дожди дают хороший урожай. Не всегда всё так однозначно, как нам кажется. Иной неприметный и бледный цветок на самом деле есть бесценное лекарство, а иной – смертельный яд, несмотря на всю привлекательность окраски, на всю пышность и манящее благоухание своё.

– О чём ты? – пытаясь проникнуть в суть его занятного иносказания, спросила я.

– У многих ведьм зелёные глаза, – продолжил Нестор, и задумчивый взгляд его помрачился каким-то неприятным воспоминанием, очевидно, связанным с Маргаритой. – Но эта зелень – опаснейшая болотная топь. Они лукавы и коварны, они светятся в темноте как кошачьи, они видят насквозь и жадно высасывают силы. Они каким-то колдовством приковывают взгляд, но смотреть в них – страшная мука. Совсем иное – твои глаза, Юля…. Глаза благородной и честной девушки, истинной христианки. Цвет их так мягок и нежен, что едва ли найдётся на свете лёгкая рука, которая сможет запечатлеть его жёсткой кистью на грубом холсте. Они как свежие незапылённые майские листья. В них вечная весна. Они мой неизведанный, вечно цветущий рай.

Заслушавшись речью Нестора, я и не заметила, как далеко мы ушли от центральной аллеи. Здесь, в глубине старого парка, за холодным ручьём с перекинутым через него узким мостиком притаился небольшой античный портик из четырёх округлых греческих колонн и плоской крыши. В нём, словно ожидая нас, стояла почти незаметная, оплетённая пожелтевшими вьющимися растениями лавочка.

– Вам не холодно, сударыня? – заметив, что я то и дело потираю ладони, участливо спросил он и твёрдыми шагами направился к беседке.

– Ну что вы, князь? Вовсе нет! – покорно следуя за ним, попыталась солгать я.

– Дайте мне руку, – усадив меня на слегка припорошённую осенними листьями лавочку и устроившись рядом, попросил он, и я исполнила просьбу.

Он обходительно напечатлел на моих похолодевших запястьях несколько согревающе-нежных поцелуев, а после надолго заключил мои кисти между своих живых и тёплых ладоней.

– Впредь пообещайте быть со мною откровенной, Юлия Александровна, – строго произнёс Нестор, хотя блестящие от искренней радости глаза его смеялись.

– Обещаю, – с улыбкой сказала я.

Я и не заметила, как лёгкое соприкосновение наших рук переросло во взаимные жаркие объятия. Наши уста были в доле секунды от поцелуя, когда тишину внезапно прервал пронзительный женский крик.

– Спасите, люди добрые! Христа ради, помогите! Убивают! – донёсся до нас молодой женский голос, и мы, забыв обо всём, бросились на помощь.

Картина, открывшаяся нам на одной из полян, просто ошеломила меня. Трое мужчин в длинных чёрных одеждах грубо заламывали руки юной крестьянке. Несчастная, плача навзрыд, стояла на коленях. Над нею в позе грозной повелительницы возвышалась молодая светловолосая женщина в нарядном чёрном платье, которое показалось мне знакомым. В руке блондинка крепко сжимала плеть. На оголённых плечах в чём-то провинившейся крестьянки виднелось несколько свежих кровоточащих полос, оставленных орудием наказания. Приглядевшись, я узнала в безжалостной особе, учиняющей расправу, содержанку Виссариона Арину.

– Где моё любимое колье? – не замечая нас, свирепствовала она.

– Какое колье? Вот вам крест – не видала! – содрогаясь всем телом от страха, ответила девица.

– То самое, что его сиятельство мне подарили! Золотое, с шестигранным антрацитом! Немедля сказывай, дрянь!

– Да отколь знать-то мне? Я сирота, всю жизнь у тётки прожила…. У меня с роду ни серебра, ни злата не бывало!

– Не бывало – вот и решила чужое прикарманить! Ты вчера мыть полы приходила – ты и своровала! Держите её крепче! – повелела Арина двум мужчинам, и те с молчаливо-угрюмой покорностью исполнили приказ.

– Только не это! Нет! – в отчаянии закричала крестьянка, и Нестор ринулся вперёд.

– Да что же ты делаешь, тварь?! Кто тебе такое право дал?! – закричал Нестор на Арину.

Однако та лишь расплылась в лучезарной восторженной улыбке.