Риза Грин - Девять месяцев из жизни

Не знаю – может, сегодняшний вечер ее исправит. Вдруг картина Джулиных родов убедит меня, что все не так и страшно, и мне удастся наконец выйти из ступора? Или, наоборот, доведет меня до полного цугундера, и я пойду бросаться с лестницы. Пока что оба варианта кажутся одинаково возможными.

Джулин дом разукрашен как для церемонии вручения Оскара. На лестнице растянут транспарант с надписью «ГОЛЛИВУД» в почти натуральную величину, к креслам приделаны таблички «РЕЖИССЕР», по стенам развешаны эти черные прямоугольные штучки, которыми они щелкают перед каждым дублем, не говоря уже об огромном постере, как на фасаде кинотеатра, где изображены Джули, Джон и Лили. По-моему, для реалити-шоу на канале TLC это немного слишком, но кто бы меня спрашивал?

Джули я нахожу в углу гостиной в окружении людей, которых я никогда раньше не видела. Включаю женский оценивающий взгляд: выглядит она нормально. Килограммов на четыре-шесть больше, чем она весила обычно, но ведь прошло-то всего шесть недель, так что эту информацию я решаю сохранить на будущее.

Я жду, пока толпа вокруг нее немного рассосется, но как только она меня замечает, сама бросается ко мне.

– Лара! Как хорошо, что ты пришла! – Она наклоняется ко мне и обнимает за плечи. – Просто не верится: мы с тобой не виделись с того раза после больницы. Невероятно!

– Я знаю, – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал не слишком виновато. – Извини. Я так закрутилась на работе, потом праздники, так что я только на этой неделе смогла как-то расслабиться. А ты выглядишь шикарно.

До меня только сейчас доходит, что у нее на руках нет ребенка.

– А где Лили? – спрашиваю я.

– Лили? Лили с сиделкой.

С сиделкой? Я на всякий случай перехожу на голос типа «я-готова-узнать-самое-ужасное».

– Почему с сиделкой? Что-то случилось?

– Нет, – говорит она. – Ты что, никогда не слышала о детских сиделках?

Ну вот, опять она заставляет меня чувствовать себя неадекватной. Можно только вообразить, сколько еще есть в Джулиной жизни вещей, о которых я никогда не слышала. Я не понимаю, как ей это удается. И не хочу понимать – даже подумать страшно. Я мотаю головой, а она машет на меня ладошкой:

– Это просто сиделки, которые специализируются на детях, только они живут вместе с тобой и показывают тебе, что надо делать: как пупок чистить, как губкой мыть, как бутылочки греть или как...

Очень хочется, как в школе, заткнуть уши руками и загудеть. Видите? Вот поэтому я и не приходила к ней раньше.

– Хорошо, с этим понятно, – говорю я, прерывая ее на полуслове. – Только разве все это нельзя сделать за два дня? Почему она живет с вами?

– Так это самое главное. Она спит в комнате Лили, и, когда Лили ночью, просыпается, она приносит ее ко мне, я ее кормлю, а потом сиделка ее уносит и укладывает обратно спать. Мне даже вставать не надо. Как в гостинице. Так что мы с Джоном прекрасно высыпаемся, а это большой плюс, потому что нам обоим нужно не меньше шести часов сна.

Интересно, а это она откуда знает?

– Невероятно, – говорю я. Я хочу такую , дайте мне такую сиделку , специализирующуюся на детях. – И сколько она у тебя будет жить?

Джули понижает голос:

– Это зависит от того, сколько мы сможем себе позволить. Они могут оставаться, сколько захочешь, но им платят в среднем триста пятьдесят в день, так что скоро это будет слишком дорого.

У меня опускается челюсть и продолжает висеть, пока я в восторге пялюсь на Джули и считаю в уме цифры.

– Триста пятьдесят долларов в день! Ты что, шутишь? Джули, одна неделя по цене сезонной коллекции обуви?

Джули понурила голову:

– Я знаю, знаю. Наверное, можно найти подешевле. Я не знала, когда нанимала Глэдис, но говорят, сиделки с Восточного побережья берут двести пятьдесят, их даже выписывают на самолете из Нью-Йорка и Флориды.

Я в ужасе смотрю на нее. Это полное безумие. Большего бреда я не слышала. Я видела людей, которые выписывают на самолете парикмахера на свадьбу или премьеру, и мне всегда казалось, что это перебор. Но сиделка! Безумный город. Эндрю обалдеет, когда я ему расскажу. А потом будет чертить таблицы до посинения.

– И сколько еще Глэдис у тебя пробудет? – спрашиваю я.

Джули грустно качает головой:

– Вот это самое печальное. Она уезжает в понедельник утром. Я понимаю, что дорого, но я не жалею ни об одном пенни. Глэдис настоящий эксперт по приучению ко сну, и Лили у нее теперь спит по пять часов подряд.

Да что вы говорите! За триста пятьдесят в день она бы у меня обед готовила и коктейли всем мешала. Честно говоря, я даже не знаю, что на это ответить. Что бы вы сказали человеку, который потратил пятнадцать тысяч, долларов на оплату услуг женщины, которая встает ночью к его ребенку? «Мои поздравления» – вот что бы вы сказали. Я умираю от зависти. Не верьте глупостям, будто счастье за деньги не купишь. Вот вам твердое и неумолимое доказательство – купишь.

– Ладно, – говорю я. – Так я сегодня увижу Лили? Джули улыбается:

– Конечно, увидишь. После просмотра я тебя к ней свожу. Глэдис не хочет, чтобы вокруг ребенка было много народу. Слишком много микробов.

Она берет меня под руку и направляется к телевизору.

– Ну, давайте, – говорит она. – Пора начинать наше шоу. – Потом она останавливается и поворачивается ко мне с заговорщицким видом: – Знаешь, я сама еще не смотрела. Я хотела посмотреть вместе со всеми. Ну, ты понимаешь, чтобы получить полное впечатление.

Чтобы вы знали: мне это не очень нравится, и я считаю, что Джули относится ко всему слишком серьезно, но я не такая вредина, чтобы покушаться на ее радужные мыльные пузыри. Так что я иду вслед за ней в комнату и втискиваюсь на диван между Эндрю и мужем одной из Джулиных сестер. Джули занимает свое законное место в переднем ряду и машет кому-то сзади, чтоб выключали свет. В темноте звучит гимн «Ура, Голливуд», и все мгновенно замолкают. Я не преувеличиваю, честное слово. Бред какой, неужели она серьезно? Увы, серьезно. На все сто процентов.

– Привет всем! – кричит Джули. – Спасибо, что вы сегодня пришли разделить с нами этот счастливый момент в жизни нашей семьи.

И чтобы кто-нибудь не подумал, что бред на этом закончился, по комнате начинает бегать луч прожектора, а потом останавливается на Джули. Она прочищает горло и приставляет к губам ладошки, сложенные рупором:

– Мы так счастливы, что с нами вместе сегодня наши родные и друзья, ведь сегодняшний вечер особенный. Я вижу здесь многих, кто был с нами в больнице, когда снималась эта программа. Я не буду говорить, как глубоко я взволнована предстоящим показом, так что позвольте вам представить – реалити-шоу «Роды как они есть: семья Маркус».

Под вопли и аплодисменты публики Джули нажимает кнопку, звучит мелодия заставки – сопливая инструментальная музычка с закосом под старину, – и начинается фильм.