Риза Грин - Девять месяцев из жизни

Марк смеется и садится напротив меня.

– Ну, и что у тебя происходит? – спрашиваю я.

– Во-первых, я хотел вас поблагодарить за сочинение. Оно, по-моему, стало значительно лучше. Я его изменил в некоторых местах – не стал писать, что на заработанные деньги купил машину, а написал, что коплю на учебу. Как вам кажется?

– Думаю, врать было не обязательно, но звучит действительно лучше.

– Отлично, – говорит он. – А еще я хотел сказать, что ездил посмотреть несколько колледжей и, думаю, решил, куда я хочу.

– Молодец, – говорю я. – И куда ты ездил?

– В Бостон, Филадельфию и Нью-Йорк, всего посмотрел семь колледжей. В итоге остановился на трех: Пэнн, Бостонский и Нью-Йоркский университеты. Колледж в крупном городе – это что-то особенное, я, честно говоря, и сам не ожидал, что мне понравится, но, по сравнению с другими местами, жизнь там просто кипит. А, да, еще я прошел собеседование в Бостонском и Нью-Йоркском, и оба вполне удачно.

– Звучит прекрасно, – говорю я. – Надеюсь, ты уже послал e-mail с благодарностью членам комиссии, которая тебя прослушивала?

Смотрит на меня с жалостью:

– Разумеется, послал. Еще послал людям из приемных комиссий, которые сюда осенью приезжали, и дал им знать, что был в их колледжах и что они у меня в списке на первых местах.

Ну почему они все не могут быть такими?

– Да вы, батенька, прирожденный политик, – говорю я. – Продолжайте в том же духе. А как у нас с оценками?

Через три недели выставят оценки за первый семестр. Об этом я, кстати, и собиралась поговорить с Тик . Блин .

– С оценками все нормально. Сейчас у меня только «А» и «А с минусом» по всем предметам, кроме дополнительной физики, но я думаю, что договорюсь с учителем. Даже если он не повысит, будет «В». Но он повысит.

– «В» по дополнительному курсу – это прекрасно, хватит приставать к доктору Лину.

Марк ухмыляется:

– Доктору Лину все равно, Ему это даже нравится. В общем, вот мои новости. Когда придут ответы, как вы думаете?

– В середине марта, – отвечаю я. Марк стонет.

– Не так уж и долго, – говорю я. – Не успеешь оглянуться, как из почтового ящика посыплются толстые конверты.

– До марта целая вечность, – жалуется он.

Я бы ему рассказала, как видится вечность, когда ты на восьмом месяце беременности, но прекрасно понимаю всю тщетность попыток донести это до семнадцатилетнего подростка. Пожалуй, пора его выгонять.

– Ладно, – говорю я, снова берясь за телефон, – Спасибо, что зашел. Держи меня в курсе.

– Хорошо, хорошо, – говорит он. – Намек понял. Увидимся.

Я набираю номер Гарднеров и с удивлением слышу в трубке голос Черил. Вот уж не думала, что она сама выполняет черную работу. Наверное, Лори в отпуске. Бедная женщина. Осталась без ассистента.

– Э-э, добрый день, Черил, это Лара Стоун.

– Ой, здравствуйте, здравствуйте. Я слышала, вы тут встречались с моим мужем, какой тесный мир!

Да , а еще я отмывала от блевотины твою чертову деточку. Про это ты еще не слышала?

– Да, – говорю я. – Очень забавно. – Ничего забавного, я понимаю, но надо же ей что-то ответить. – Я хотела поговорить с вами про университет, вы уже надумали что-нибудь? Потому что, если вы решили делать пожертвование, мы можем уже сейчас начинать готовить документы. Собственно, я могу прямо сейчас связать вас с нужными людьми.

– Ой, Лара, – говорит она, – боюсь, в этом году у нас ничего не получится. Я уже рассказывала, как мы сейчас перегружены благотворительными проектами. Мы этой весной собрались покупать лыжное шато в Швейцарии, но думаю, придется отложить покупку до будущего года. Строительство музея становится более затратным, чем мы рассчитывали.

Блин , блин , блин , блин. Чтобы не сказать хуже . Ладно, вот теперь мне все равно. Надо только узнать, что случилось с Тик.

– Хорошо, – говорю я. – Но, я надеюсь, вы понимаете, что в таком случае Тик вряд ли попадет в Нью-Йоркский университет.

Теоретически это должно сработать как начало темы. «О, – скажет она удивленно, – вы разве не слышали? Тик больше не хочет поступать в Нью-Йоркский. Она решила уехать на Тибет и четыре года жить в коммуне, только чтобы мне нагадить».

– О, – говорит она удивленно. Отлично, давай, милая. – Вы так думаете? Потому что я говорила с Линдой, и она, похоже, совершенно уверена, что вы сможете это сделать без нашей помощи. Она, похоже, считает, что вы... как она это сказала?.. а, да, лично заинтересованы в Тик и что у вас есть очень хорошие связи в приемной комиссии. Или это не так?

Линда , Линда , Линда . Невероятно. Делаю глубокий вдох.

– Черил, я действительно очень хочу помочь Тик, и один из членов приемной комиссии мой хороший друг, но чудесами я не занимаюсь. Тик в этом направлении ничего не делает – более того, мне кажется, что она намеренно усложняет ситуацию.

– Хм-м, – говорит Черил. – Да, с ней иногда такое бывает. Особенно когда ей кажется, что кто-то может использовать ее в своих интересах. Только непонятно, зачем она это делает сейчас.

Мне все понятно. Ситуация мгновенно становится кристально ясной. Тик знает о моей договоренности с Линдой. Линда, наверное, сказала Черил, а Черил сказала Тик, потому что ей завидно и обидно, что Тик ко мне хорошо относится. Значит, теперь Тик считает, что я ее использую в своих интересах, и из вредности готова просрать последний шанс попасть в Нью-Йоркский. Главное – не разреветься.

– Хорошо, – говорю я. – Я постараюсь с ней поговорить. Спасибо.

Она что-то еще говорит, но я вешаю трубку и бегу вниз по лестнице.

Тик сидит в той же позе, в которой я ее застала в прошлый раз. Сгорбилась, читает книжку под столом.

Кажется, мои слова на нее все-таки подействовали. Впрочем, на учебу по-прежнему ноль внимания, так что я ничем не нарушу образовательный процесс, если вытащу ее с урока. Я стучу в дверь, учитель поворачивается ко мне и машет, чтобы я входила.

– Добрый день, – говорю я. – Прошу прощения, что прерываю, но мне надо поговорить с Тик Гарднер. Это срочно.

Тик злобно смотрит на меня исподлобья.

– Ладно, Тик, – говорит учитель. Он подходит к своему столу и сверяется с журналом. – На дом одиннадцатая и двенадцатая, в конце вопросы.

Тик мрачно кивает, собирает вещи и волочет по проходу свою чудовищную сумку.

Как только мы выбираемся из класса, она встает в гордую позу и сверкает на меня глазами.

– Что это вы делаете? – спрашивает она.

– Нам надо поговорить. Наедине. Идем в мой кабинет.

– Мне вам нечего сказать.

– Прекрасно, зато у меня есть кое-что тебе сказать, так что идем.

Мы молча поднимаемся по лестнице, заходим в мой кабинет, и она усаживается на самый дальний стул от моего стола. Ладно.