Джудит Гулд - Грехи. Книга 2

– А как Уилфред? – шепотом спросила дама.

– Уилфред задержался в развитии, а так вполне нормален. Он как-то выразил желание путешествовать.

Придвинувшись к столу, дама затушила сигарету.

– Я думаю, мне лучше…

– Конечно, миссис Бавьер. Я не собираюсь ставить вас в затруднительное положение. То, что вы выразили желание увидеть вашего сына, вовсе не означает, что вы обязаны взять его домой.

– Он знает… кто он?

– Он ничего не знает о своей семье.

– Он…

– Спрашивал? Да. Многие из наших постояльцев проявляют вполне естественное любопытство. Но, помня ваши инструкции, мы держим его происхождение в секрете. – Доктор Роджерс тепло улыбнулась. – Не хотите посмотреть на него?

Дама кивнула и с трудом поднялась. Хорошо, что она надела темные очки: не видно слез на глазах.

Доктор Роджерс повела ее в мастерскую. Открыв дверь, она поманила к себе пальцем одну из воспитательниц. В холл вышла хорошенькая молодая женщина в халате. Сняв очки, дама попыталась заглянуть в комнату, но та быстро закрыла за собой дверь. Доктор Роджерс представила даме Жанет Ковач, учительницу по гуманитарным наукам и ремеслам. Глаза Ковач почему-то вспыхнули, когда она посмотрела на даму.

– В чем дело? – спросила та.

– Нет, ничего, – смутилась учительница. – Простите. – Дама машинально снова надела темные очки. Судя по всему, доктор Роджерс отнеслась к этому с большим одобрением.

– Мы можем осмотреть класс, не привлекая особого внимания? – спросила она у Ковач.

– Не вижу никаких препятствий, – отозвалась Жанет. – Сейчас каждый занят своим делом. Думаю, вам лучше всего встать у двери: так вы не будете их отвлекать.

Учительница открыла дверь, и они вошли в комнату. У дамы закружилась голова. Для нее помещение выглядело, словно мастерская дьявола. Здесь рисовали, вышивали, плели макраме, занимались гончарным делом. Но отнюдь не от видов деятельности ее бросило в дрожь; люди, которые здесь трудились, их облик привели ее в ужас.

Здесь собрали уродов всех размеров и возрастов, умственно отсталых и дефективных. Правда, некоторые получили дефекты при рождении, другие приобрели их в результате несчастных случаев и болезней. В углу сидела маленькая девочка без рук и без ног – только голова и туловище. Зажатым в зубах фломастером она что-то старательно рисовала. Рядом с ней за гончарным кругом сидел Стефан, его и без того перекошенное лицо от усердия стало еще страшнее. У окна с видом на Гудзон сидел в коляске старик. Он страдал рассеянным склерозом. Тело его настолько скрючилось, что напоминало покореженный автомобиль. Дама не могла отвести от него взгляда.

Это и были безымянные обитатели Спрус-Пойнта. Все они знали только свои имена, фамилии их тщательно скрывались. Лишь те, кого привела сюда болезнь, знали, кто они. Все же остальные о своем происхождении ничего не знали. Не знала о них и дама. Ей было только известно, что все они из «хороших» семей. Их родители причисляют себя к высшим кругам, тем, кого можно встретить в светских журналах или реестре знаменитостей. Людям, которым принадлежало до пятисот корпораций, которые сделали себе имя в большой политике или в области искусства. По иронии судьбы обитатели Спрус-Пойнта должны были бы унаследовать самые большие богатства Америки. Увы, Спрус-Пойнт стал для них тюрьмой.

Дама внезапно обратила внимание, что человек в коляске служит натурщиком. Она посмотрела на холст и содрогнулась. Картина была ужасной и прекрасной одновременно. Изображение скрюченного, изломанного тела выглядело какой-то дикой абстракцией. Художнику удивительным образом удалось передать необузданную силу этого бесполезного, с искривленными конечностями тела. Но кроме силы, в картине чувствовались и справедливый гнев художника, и его сострадание. Слезы навернулись на глаза дамы, и тут у нее захватило дух: она увидела самого художника.

Он сидел к ней спиной, держа кисть в правой руке. У него были медвяные волосы – точно такого же цвета, как и у нее. Господи, подумала она, Уилфред! В ней поднялась волна материнской любви. Ей захотелось броситься к нему и прижать его к сердцу; захотелось просить прощения, обещать забрать домой, но она застыла как вкопанная.

Но вот он обернулся, и она почувствовала, как пол уплывает у нее из-под ног. Она ухватилась за дверной косяк.

Ретардация [2]Уилфреда была еще не самым худшим. Самым ужасным было его совершенное лицо. Теперь понятно, почему на нее так смотрела Жанет Ковач и почему доктор Роджерс одобрила ее темные очки.

Доктор Роджерс была совершенно права: Уилфред выглядел абсолютно нормальным и по жестокой иронии судьбы был очень похож на даму. Она готова была встретиться лицом к лицу с ужасным мутантом типа Стефана или с таким же скрюченным существом, как человек в коляске, но, казалось, природа компенсировала Уилфреду мозговую травму, подарив ему лицо необыкновенной красоты. Он был самым красивым мальчиком из всех, кого она встречала.

На какое-то мгновение он скользнул по ней взглядом. От взгляда его страдальческих глаз ее словно пронзило током.

Дама вцепилась в руку доктора Роджерс.

– Уведите меня отсюда, – хрипло прошептала она. – Ради Бога, уведите!

Хамелеон без труда нашел место, которое искал. Оно находилось в графстве Уэстчестер, в нескольких минутах езды от Маунт-Киско. Остановив арендованный черный «форд» у обочины, он выглянул в окно. Узкая подъездная аллея вела к белому дому в окружении голых старых дубов. Прямо у дороги стоял большой указатель: «Поль Робак. Дрессировщик. Собачий питомник».

Губы Хамелеона изогнулись в кривой ухмылке. Да, это то, что надо. Он мастерски подал назад, повернул налево, проехал по аллее и остановился у дома. Это было деревянное строение, вокруг которого тянулась веранда. Рядом с домом были припаркованы многоместный легковой автомобиль и белый фургон с надписью: «Собачий питомник Поля Робака». Ступив на веранду, Хамелеон увидел огромную овчарку у входной двери. Взгляд ее темных глаз был на удивление враждебным. Она не двигалась, а лишь угрожающе рычала.

Хамелеон презрительно усмехнулся. Он никогда не понимал тех, кто держит собак. От них только один шум, грязь да неудобства. Однако он допускал, что собаки приносят пользу. Вот и ему сейчас понадобилась собака.

Он закурил и нажал кнопку звонка. Где-то в глубине дома послышалась приятная мелодия.

– Мистер Самуэль? – открывая, радостно спросил высокий блондин.

Хамелеон, улыбаясь, кивнул, и они обменялись рукопожатием.

– Эрик Робак, – представился блондин.

По-прежнему улыбаясь, Хамелеон насторожился. Эрик Робак? Значит, он допустил оплошность при сборе данных. Досадно. Может, в данной ситуации это и не имело значения, но в будущем надо быть повнимательнее. Одна глупая ошибка вроде этой – и тебе крышка. Он деланно рассмеялся.