Модест Майский - Страсти по Ангелине. Мелодрама, эротика

– Где она, Оленька? – поинтересовалась у девочки.

– А вон там…

Оля, на голове которой пылали два ослепительно красных банта, повернулась и пальцем показала в сторону двухэтажного здания. С одной его стороны находилась спортивная площадка, а с другой за асфальтированной дорожкой открывался вид на залитую лучами солнца полянку, подходившую к деревянному, выкрашенному в коричневые тона забору. За ним шумел потревоженный птицами сосновый лес со всех сторон окружавший пионерский лагерь.

Ангела быстрым шагом пересекла местами ещё зелёную, а местами выгоревшую под солнцем поляну в сопровождении десятилетней девочки и направилась к группе детей, игравших на траве.

Юля в голубеньком с разноцветными цветочками платье сидела на земле, вытянув ноги, и закрыв руками лицо. Её худенькие плечи вздрагивали от обиды, а на лице были слёзы. Собранные в венок жёлтые одуванчики, порядком потрёпанные, лежали на её коленях. Ангелина наклонилась над девочкой.

– Кто тебя обидел, Юленька? – тихо и доверчиво спросила Ангела.

– Андрейка, – сквозь слёзы прошептала девочка.

– Не плачь, Юля, мы его накажем.

Ангела присела на корточки возле ребёнка, и погладила по белокурой головке, стараясь её утешить.

– Хочешь, я расскажу тебе сказку. О, это очень хорошая сказка. Про прекрасную принцессу, которую, как и тебя тоже звали Юлия, и про сильного и доброго рыцаря, её возлюбленного Иссандра.

Она дала девочке чистый носовой платок. Та вытерла им слёзы, после чего подняла свою красивую головку и доверчиво посмотрела на Ангелу. В её глазах вместе с отражением лица склонившейся над ней старшей пионервожатой появился интерес к сказанным ей словам.

– Расскажите, – попросила она тихо.

– Пойдём, присядем на скамейку.

Ангела помогла ей подняться, взяла её за руку и подвела к деревянной скамейке, которая находилась под раскидистыми ветвями большого старого тополя, который тихо шелестел листьями и скрывал в своих густых ветвях знойные лучи июльского солнца. А ещё тополь отбрасывал большую тень, принося сидевшим под ним на скамейке людям живительную прохладу.

Ангела обняла девочку, а затем посадила её к себе на колени.

– Эта история произошла очень и очень давно, – Ангела начала свой рассказ после непродолжительной паузы. – В те старые и добрые времена круглый год стояло лето. Деревья никогда не теряли своего наряда и всегда оставались зелёными и цветущими.

Ангелина любила детей, подолгу могла возиться с ними, рассказывать им детские истории, которые она читала или придумывала на ходу сама.

Ребята чувствовали её любовь, и платили ей тем же, всем сердцем тянулись к ней, бегали за ней гурьбой, и никогда не оставляли её в покое. Вот и сейчас не прошло пяти минут, как она приступила к своему рассказу, а вокруг неё уже собралось десятка два мальчишек и девчонок.

– На земле тогда жили красивые, благородные, добрые, хорошо воспитанные и доброжелательные люди, которые относились друг к другу с большим уважением. Всего у них было в достатке, закрома и погреба ломились от хлебов и всевозможных кушаний. Люди работали, охотились, а в те времена разных зверей водилось в лесах не в пример нашим дням, и этим люди зарабатывали себе на жизнь.

Войны тогда происходили редко, и то лишь по вине подстрекавшей людей биться друг с другом злой силы. Но часто так случалось, что люди объединялись и шли войной против этой силы, и всегда выходили победителями. Одним словом, добро побеждало зло.

После этого Ангела ненадолго задумалась, словно пытаясь представить те добрые времена, которые отчётливо и ясно рисовало ей её богатое воображение.

Помолчав и подумав, что она будет говорить дальше, она посмотрела на ребят, и ничуть не удивилась, когда увидела, что вокруг скамейки стало ещё теснее.

Дети окружали её со всех сторон, они тихонько толкались и старались пробраться поближе к своей любимой вожатой. Ангела попросила тишины и продолжила, время от времени загадочно меняя интонацию своего голоса.

– И вот в одном государстве, где правил добрый, справедливый и мудрый король Саян, – говорила Ангела, поглядывая на ребят. – Где каждый день светило ласковое солнышко, обогревавшее землю, а вместе с ней тела и души людей, даря им радость и самое лучшее, что в этом мире есть у человека – жизнь. В один из таких дней, недалеко от столицы той страны, на самой высокой горе, усеянной густым лесным массивом, цепляющим плывущие мимо низкие голубовато-золотистые облака, появилось страшное-престрашное чудовище.

Тяжёлые дни наступили для жителей этой страны. Горе и печаль поселились теперь в их домах. В первый же день после появления чудища навсегда исчезло солнце. С горы подул сильный и холодный, пронизывающий до самых костей, мерзкий ветер.

Чёрные тучи густо обложили землю, и на неё посыпались большие хлопья холодного белого снега, желая, по-видимому, уничтожить не только всю земную растительность, но и животных, людей, попрятавшихся в своих домах, испуганных резкой сменой погоды и непривычным для них холодом.

Надо ли говорить о том ужасе, который охватил людей. Страх и смятение поселились в их когда-то смелых, пылких и горячих сердцах. В первый же день Змей Горыныч посетил город. Казалось, что огромная, заросшая густой чёрной колючей шерстью, страшная, низвергающая из широкой, усеянной клыками, пасти, огонь, туча вошла и врезалась в узкие городские улицы.

Чудовище как вихрь пронеслось над городом, сея вокруг панику и принося разрушения. Оно схватило своими острыми, большими, словно ножи, когтями сразу две девушки, которые оказались на улице, и унеслось в свои владения.

После этого случая люди стали прятаться и перестали выходить из домов на улицы.

Ангела прервала рассказ, внимательно посмотрела на ребят, которые слушали её, затаив дыхание, стараясь не пропустить ни одного её слова. Потом она посмотрела на часы, что находились на её руке.

– Ребята, на обед пора, – сказала она, вставая.

– Ангелина Александровна, Ангелина Александровна, – со всех сторон раздались жалобные детские голоса. – А что было дальше, расскажите, пожалуйста.

– После обеда расскажу, хорошо, ребята? А сейчас строиться на обед.

В небольшой столовой было шумно. Дети были почему-то возбуждены больше обычного, сидя за накрытыми столами, баловались и стучали ложками, болтали, передразнивали друг друга и незлобно переругивались.

Глядя на них со стороны можно было подумать, что им в течение длительного времени не позволяли разговаривать и общаться между собой, и только несколько минут назад дали на это разрешение.