Тася Бибс - Неизбежность. Говорят, любовь делает человека бессмертным. Но так ли это, если ваше время истекает?

– Выезжаю.

Я трудно вздыхаю и поднимаюсь в ванную. Ступаю босыми ногами на холодную плитку, но это меня бодрит. Добравшись до крана, плескаю водой на лицо, а после отражаюсь в зеркале мокрым, сонным пятном.

Моя ноющая боль и память о родителях – карие глаза. Каждое утро я вспоминаю, как хорошо нам было всем вместе. В какой любви я рос, и в какое пассивное дерьмо превратился.

Из утренних ритуалов не забываю чистку зубов и парфюм.

Надеваю попавшуюся под руку одежду и спускаюсь по лестнице. Пробегаю по комнатам, заглядываю на кухню, не забыл ли я что-либо выключить – безопасность выше всего. Хватаю ключи, лежавшие на тумбе в прихожей, смотрю на часы и отмечаю, что в час дня я буду уже на месте. Захлопываю за собой дверь и спешу к своей малышке, белой Ламборджини Авентадор. Я усаживаюсь за руль. В салоне – запах новой машины, она – само совершенство. Загорается панель, я завожу мотор. Бросаю взгляд на четырехэтажный дом, перед тем как выехать за ворота, и снова на меня навевает грусть.

После случившейся трагедии я подумывал продать его. Было даже несколько выгодных предложений – дом отличный. Но почему-то я не решился расстаться с ним. Места здесь было в разы больше, чем мне требовалось, но продать частицу памяти я не смог. Казалось, словно рука дедушки останавливает меня, и сквозь тишину его голос просит повременить, чего-то выждать.

Уже через час я оказываюсь у въезда в Кливленд. Пролетающие мимо улицы становятся более оживленными, не то, что в Детройте. Останавливаю авто, заметив кота на дороге, и тут же вспоминаю, что не покормил Джека.

– Кретин, – ругаюсь сам на себя и качаю головой.

Одновременно набираю скорость автомобиля и сообщение для Эмили с просьбой позаботиться о рыжем.

Я нанял домработницу не потому, что у меня есть привычка наводить бардак, а от скуки. Она получает деньги несколько раз в неделю, я – собеседника. Неплохая взаимоотдача. Меня с детства приучали, что одиночество – это не когда ты никому не нужен, а когда никто не нужен тебе. По всей видимости, я достиг этой стадии и научился в своих фразах показывать заинтересованность в людях, даже когда ее на самом деле нет. Разговор в моем случае – инструмент, необходимый для того, чтобы люди считали меня нормальным.

Телефон летит вниз, и я уже было хочу наклониться, чтобы поднять его, но замечаю девушку перебегающую дорогу в неположенном месте. В какую-то долю секунды в голове пролетает мысль, какого черта сегодня все бросаются под колеса. Время замедляется, я выворачиваю руль. Машину заносит в сторону, когда я жму по тормозам, и она переворачивается. В глазах у меня темнеет. Все, что я успеваю до того, как отключиться, – открыть дверь со своей стороны.

Меня заставляет проснуться странный шум. Не хотя, я все же высовываю голову из-под одеяла и оглядываю комнату. За обеденным столом сидит девушка, имя которой со вчерашнего дня мне до сих пор не довелось узнать. Она жадно откусывает кусок жареного мяса и громко чавкает, прожевывая пищу. Я, закатив глаза от увиденного, валюсь обратно на подушку. Удивляюсь, что заснула здесь, не добравшись до своей кровати. Растворяюсь в утренней прохладе, потягиваюсь и снова закрываю глаза, как только слышу шаги, приближающиеся к комнате.

Я слышу, как Саймон здоровается с обжорой, затем принимается что-то искать в деревянном комоде. Девушка покидает комнату, цокая своими каблуками. Беллами тем временем шумит бумагами, роняет их на пол, ругается, пока собирает их, несколько минут ведёт себя очень тихо, а потом подходит к дивану, на котором расположилась я, и садиться у моих ног.

– Мел, не прикидывайся, что спишь, – мне приходится открыть глаза, парень протягивает стакан воды.

– Даже отдохнуть по возвращению не дают, – вырывается у меня, когда я хватаюсь за стакан. – Спасибо.

Я привстаю с подушки, чтобы выпить.

Каштановые волосы Саймона всегда чистые и пушистые, если он не пользуется гелем или воском для волос. Сегодня именно так – волосы объёмно лежат, но это не выглядит небрежно. Пряди у висков парень заправил за уши, так его широкое лицо с острым подбородком и веснушками выглядит более взрослым. Мне нравится его внешность.

Закатанные по локоть рукава мужской рубашки дают мне возможность смотреть на крепкие руки Саймона, и я обращаю внимание, что рубашка помята, поджимаю губы. Неужели он не мог попросить Аманду о глажке. Ведь меня, почему-то, просить не боится. Ещё несколько жадных глотков приводят меня в чувства, я ставлю стакан на пол у кровати и снова смотрю на собеседника.

– Я тоже рад тебя видеть, – дерзит он, а затем потирает лоб тыльной стороной ладони. – У меня к тебе серьезный разговор, настолько серьёзный, что… Нам необходимо пополнение.

– Не бросайся такими фразами, – смеюсь я, чуть не подавившись.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем идет речь.

– Но у тебя полно новеньких, эта вот мясо ела с утра пораньше, на той неделе я привела двух сестер…

– Спрос рождает предложение, – заверяет Саймон, перебивая меня, – клиенты хотят новеньких, значит, их нужно искать. Кстати, в пятницу поедешь представлять наш ассортимент в Портленд.

С ухмылкой на лице он ждет от меня ответа. Он нравится мне, но принимать участие в этом деле я не желаю. Да, я могла поддерживать Саймона. Да, я могла искать новых кандидатур. Но идея представлять в другом городе женские тела, находиться рядом с мужиками, у которых текут слюни, – пугает и отталкивает меня.

– Ты шутишь?

Беллами качает головой, и я через силу принимаю его решение. Я не могу ему отказать. Я многим обязана Беллами, он обеспечил меня жильем. Пусть не таким роскошным – без фортепьяно и семейных ужинов, но все же домом. Да, и к тому же, мне не приходится заниматься проституцией, как остальным девушкам, проживающим под этой крышей. Всё, что я делаю, – живу своей жизнью и параллельно поставляю «товар» на базу. Я не тащу девушек насильно в руки к Саймону. Они сами выбирают этот путь. Зная жизненные ситуации большинства ночных бабочек, могу поспорить, что уж лучше заниматься этим за деньги, чем гнить на улицах отчужденными от всего мира.

– Ладно, – соглашаюсь я, – ладно.

– Пройдем за мной, я должен тебе кое-что показать.

Я молча спускаю ноги с дивана, обуваю кеды и поправляю свои волосы, осветленные до бела. Саймон Беллами движется к двери, и я волочусь за ним, посматривая на свою испачканную обувь и пытаясь догадаться, кто же так постарался. Кажется, что коридор будет тянуться бесконечно, я так его ненавижу. Где-то впереди открываются и закрываются двери, и через секунду, когда мы сворачиваем за угол, мимо нас пробегает особа, разбудившая меня этим утром. Лицо у девушки красное, вокруг глаз – тушь, превратившаяся в разводы. Можно легко догадаться, что она плакала.