Татьяна Тэя - Мой жестокий и любимый

В тот же момент дверь слева открывается и Фил вталкивает меня внутрь тёмной комнаты.

Что за?..

Первую секунду я дезориентирована, но молниеносный впрыск адреналина в кровь приносит запоздалую реакцию.

Я разворачиваюсь к выходу и стрелой пробую вылететь сквозь него, но меня хватают за талию и отбрасывают глубже в комнату. Спотыкаюсь, я падаю на кровать. Мигом вскакиваю на ноги и пытаюсь повторить манёвр. Снова безрезультатно, ещё и ноги заплетаются, так что я оседаю на пол. Помогая себя руками, поднимаюсь.

Дверь коротко открывается, впуская нового человека в комнату.

Страх поглощает прочие чувства. Ненавижу свой голос, потому что он дрожит.

– Где Арсений?

– Да хрен его знает, где Арсений. В Москве где-нибудь гуляет. А мы не хуже его, да, Тох?

– Не хуже, – подтверждает второй.

Я пячусь, но Филя хватает меня за плечи, разворачивает и толкает. Налетаю на его друга, который тут же обнимает за талию и держит так крепко, что мне не вырваться.

Липкие губы касаются моей шеи. Чьи-то руки накрывают грудь и сжимают сильно. Одобрительный возглас раздаётся в темноте.

Я чувствую возбуждение того, к кому прижимаюсь спиной, и ужас первой волной накатывает на меня. Никогда в жизни я не бывала в подобной ситуации. Нечто такое могло проходить где-то там, в параллельной вселенной, с кем-то другим, но не со мной. Никогда не со мной.

«Друзья» Арсения зажимают меня между собой. Страх подгоняет меня, начинаю активнее работать локтями, пытаясь выбраться из ловушки, но этим уродам смешно. Меня трогают, щипают, смеются над усилиями. Спасибо, что под одежду не лезут, впрочем, это не значит, что не начнут.

Когда чьи-то ладони ложатся мне на ягодицы, я подскакиваю в панике.

– Нет, пожалуйста, не надо, – пытаюсь вывернуться. – Отпустите.

– Ну что ты пуганная такая, а?

Фил кладёт мне руки на талию, притягивая ближе. А я упираюсь кулаками ему в грудь, пытаясь вывернуться.

– Тох, ты её пугаешь. Видишь, Саша только один на один готова общаться. Выйди, а? Давай в порядке очереди, – ржёт он.

– Отпусти! – кричу со всей дури, и его рука накрывает мой рот.

Я кусаю ладонь, и Филя, отскакивая, ругается.

– Ты офонарела! – орёт он.

– Это вы офонарели! – ору в ответ. – Арсения тут нет, да?

– Догадливая.

Руки второго, Тохи, снова хватают меня за талию и тянут на себя, я начинаю лягаться.

– Да сдался тебе Арс. Расслабься, первый раз, что ли?

Когда я попадаю подошвой ботинка ему в голень, Тоха шипит.

– Всё, твою мать, достала.

Мне прилетает внушительная пощёчина. Приложив ладонь к лицу, я замираю. Слёзы начинают течь сами по себе. И от обиды, и от боли, и от злости на саму себя. Ну я и дура! Наивная и неосмотрительная. Села в машину к незнакомому парню, повелась на россказни. Просто тупой наивняк. Я могу тут орать до надрыва глотки, никто не услышит и не придёт на помощь.

– Ты сдурел, Тоха! Не знал, что ты баб бьёшь! Как-то не по-мужски.

– Да это ты сдурел. За фига притащил её, если она ломается.

– А вдруг бы согласилась!

Парни ржут, а я медленно перемещаюсь к двери, пока они заняты своими разборками. Но мои движения даже в темноте не проходят мимо их внимания.

– Цыпа, ты куда? – ладонь Фили ложится на дверь, не давая мне открыть её.

– Отпустите меня, пожалуйста. Я, правда, никому не скажу.

– О чём не скажешь? Ничего же и не было…

Филе снова смешно, и я думаю, уж не принял ли он чего или просто такой «юморист» по жизни.

Тоха отодвигает друга в сторону и распахивает дверь. Свет падает на его недовольное лицо

– Иди, ворота открыты, никто тебя насиловать не будет, идиотка.

Я пробегаю по первому этажу и вырываюсь на улицу. Компания во дворе с удивлением смотрит на мою спешку. Интересно, они слышали мои крики? Если слышали, то неужели им всё равно?

Да, им всё равно. Всем плевать друг на друга. Каждый сам за себя. На этот раз я отделалась лёгким испугом. Пошутили и ладно. Странные только у них шуточки. Просто ужасающе странные.

Твари конченные!

А Арсений? Это же его друзья. Выходит он такой же, как эти двое…

У меня мороз по коже от подобных мыслей. Не знаю я его совсем. Прошлого Сени, моего любимого уже, вероятно, давно нет. Да он поднялся на ноги, но совершенно иным человеком.

Мне плохо от мысли, что это я его таким сделала.

Размазываю слёзы по лицу. Блин, куда иду? Ни черта не видно.

А ещё хочется реветь в голос. Меня начинает колотить – доходит, что случилось и чего не случилось.

Не знаю, могли бы они заиграться? Твари… вот твари!

Как мне добираться до дома – это другой вопрос. Понятно, что просить отвезти себя обратно, я не буду.

Ушла пораньше, называется.

Впрочем, некого мне винить за свою наивность, кроме себя самой. Ощущение чужих рук на теле так и не проходит. Приду домой и засяду в ванной, должно помочь.

Слёзы прорываются потоком. Не такой плохой признак: меня отпускает.

Я не сбавляю темпа, пока не выхожу на шоссе. Уже поздно и рейсовые автобусы не ходят. В принципе тут пять километров до города. Как-нибудь дотопаю.

– Съезди, забери документы, – то ли просит, то ли приказывает Сева.

У него ровный южный загар, он только что вернулся из отпуска, который провёл с семьёй, и по идее, должен быть благосклонным и сбитым с рабочего ритма коротким перерывом. Но это не про моего брата. У Всеволода предвыборная кампания в самом разгаре. В сентябре всё решится, и хоть кресло временно исполняющего обязанности главы округа целый год за ним, это не значит, что он единственный кандидат на тёплое место.

Хотя, кого я разыгрываю? Он их выиграет. Без вопросов.

– Когда ехать?

– Завтра?

– На том же месте?

– На том же.

Сева поправляет галстук, выглядит так, будто он за десять дней отвык от этих удавок. Вот я, например, всё никак к ним не адаптируюсь, поэтому предпочитаю более раскованный стиль. Засунуть меня в деловой костюм способна разве что встреча с ключевыми партнёрами или конкурентами.

– Чего? – поднимая взгляд, он считывает иронию на моём лице.

– Слушай, я думаю, как сильно будет раздражать твой идеальный загар избирателей. Кажется, ты не в то время отпуск брал.

– Не будет, – отрезает Сева.

Самоуверенности моему брату не занимать.

Я готов встать и идти к выходу, но что-то меня притормаживает. На языке вертится вопрос, и я, ругая самого себя, его задаю.

– Слушай, а что произошло с Одинцовыми?

Взгляд Всеволода молниеносно выстреливает вверх. Теперь на его лице отражаются хоть какие-то эмоции. Вопрос явно озадачил. Не ожидал, что я о семье дряни заговорю.

– Я специально информацию не искал, так… кое-какие слухи дошли. Про банкротство и прочее. Ты же с ними больше не работал?

– Мы довели последний контракт, исполнили взаимные обязательства и всё. Далее всякие взаимодействия с этой семейкой я разорвал. Да они и сами не горели желанием.