Анастасия Кодоева - Небо без границ

Во вторую ночь я бежала вверх по лестнице по темному подъезду, а за мной гнался убийца. Я пыталась изо всех сил ускориться, но ноги вдруг стали ватными, они перестали меня слушаться. В ужасе я обнаружила, что топчусь на месте. Когда фигура злодея почти достигла меня, я обернулась и увидела, что это Кирилл. От испытанного шока я тут же проснулась. Часы показывали 05:30, и больше я так и не смогла уснуть.

Все дни меня душило какое-то дурное предчувствие, крутило в животе, как в студенчестве перед экзаменами. Я решила, что это на нервной почве: мало ли, что еще выдаст мой организм при таком стрессе? Спасибо, что просто живот крутит, а не какая-нибудь нервная рвота или мигрень.

Все эти дни я очень скучала по ребенку. Ежеминутно внушала себе, что мне надо просто дождаться возвращения Наташи и не трезвонить ей по пять раз в день, я же не мать-квочка, которая паникует по поводу и без повода. В итоге я героически сдержалась, оставив их с Кириллом в покое, и дала им возможность насладиться отдыхом без нравоучений и причитаний. Кое-как дотянула последние сутки, чуть ли не кусая себя за руку, которая так и тянулась к телефону.

Однако повод для беспокойства все же был. Первое, что Наташа сделала после приезда, это закинула сумки на диван и плюхнулась туда же с разбегу. А затем сообщила мне, что хочет жить у папы.

– Но почему? – удивилась я.

Это все, что я смогла выдавить.

– Ну мам… Папа ведь тоже скучает.

Наташа опустила глаза вниз, и мы обе замолчали, переваривая услышанное. Мой ребенок – это не вещь и не моя собственность. Так как я это понимала, то не могла удерживать ее силой. Но сам факт, что планшеты, кроссовки и гаджеты достались ей от отца, и она с ним тайно общалась полтора года, были для меня как нож в спину. Сначала Кирилл меня оставил без помощи, без общения и без поддержки, а потом вернулся через много лет и забрал у меня самое дорогое. Мою дочь.

Он ведь даже не хотел, чтобы она родилась!!!

– Ты уверена? – тихо спросила я.

– Да.

Теперь меня душили слезы, и я почувствовала себя слабой и беспомощной, как улитка без домика. Глупая, безмозглая улитка.

Самым большим предательством для меня стало поведение Наташи. Да, я как-то была готова к ее уходу из семьи лет в двадцать, но никак не в десять. И кто виноват, что я интересовалась лишь своей работой? Правильно, никто. Вместо того, чтобы решать проблемы с дочкой или устраивать личную жизнь, я прятала голову в песок. Теперь пора разгребать последствия моего недальновидного и эгоистичного поведения.

– Папа за мной на днях заедет, мне надо собрать вещи. Он по работе сейчас где-то. В командировке.

Руки затряслись, а в горло как будто кто-то впихнул раскаленный шар. Я молча слушала Наташу, наблюдая за приплясыванием пальцев, как вдруг вспомнила, что у бабушки на старости лет точно так же тряслись кисти рук. Только бабушка была старенькая, а я – нервно больная, вот вся и разница. Внутри кипела злость: как так? Я делала для Наташи все возможное, а она взяла меня и бросила! Точно как ее отец… Ну зато теперь понятно, одного поля ягоды.

Дочка что-то без умолку рассказывала про Красную Поляну, про ее первые спуски на лыжах, показывала синяки – похоже, что для нее переезд по значимости находился где-то рядом с походом в кино. Никаких сентиментальных слов, никакой грусти, никаких сомнений: видимо, она там с ним уже все решила. «А может, не там… Может, они договорились об этом гораздо раньше?» – от этих мыслей мурашки пошли по коже и все поплыло перед глазами.

Снова возникло ощущение нереальности происходящего, как будто я смотрю дурной сон, один из тех кошмаров, что снились мне накануне, против которых бессильна даже валерьянка с глинтвейном.

Предложила Наташе попить чай, и она согласилась. Мы пошли на кухню, я поджарила тосты с плавленым сыром, нарезала яблоко и банан и положила все это на тарелку. Поставила на стол две чашки, одну – себе, вторую – ей, и села напротив.

– Ты же не против? Что я поеду к папе?

– Ну как я могу быть против. Ведь это твой родной человек, и ты в нем нуждаешься. А он в тебе.

– Ну хорошо, – запивая тост чаем, ответила Наташа, – а знаешь, что?

– Что?

– Папа мне купил новые наушники беспроводные. Щас покажу.

Дочка вскочила из-за стола и побежала в зал, где были ее сумки. Недоеденный кусочек хлеба и долька яблока так и остались лежать.

– Крутые, правда?

– Крутые. Я, честно говоря, в таких вещах не очень разбираюсь, но главное, что тебе нравится.

– Ага.

С этими словами она нацепила их на себя. Затем поставила перед собой телефон, оперев его на тарелку с фруктами, и включила какое-то видео. Мамы, получается, для нее не существовало. Ни тогда, ни сейчас… И раз она с такой легкостью сообщает об отъезде, а потом надевает наушники, ограждая меня от своего мира, значит, так мне и надо, я это заслужила. Вытерев стол от крошек, я помыла чашку и вышла из комнаты. Наташа даже не подняла головы.

«В любой неопределенной ситуации идите в душ», – скомандовала себе я, перефразировав известное выражение. Через пару минут я уже грелась под струями воды. На белой шторке для ванны располагались серые и коричневые небольшие круги, они чередовались, создавая простой узор. Когда они намокали от горячего пара и капель, внутри каждого из них угадывались какие-то силуэты и даже лица. Вглядевшись внимательно, я обнаружила стоящих в ряд Фрейда, Иисуса Христа, Че Гевару и Ошо. Это прям какая-то молитва получается:

Фрейд, скажи, как понять душу своего ребёнка?

Иисус Христос, спаси и сохрани.

Скоро случится революция.

А мне нужна мудрость.

«Ну все, теперь у меня окончательно поехала крыша», – подумала я.

Наташа ходила по квартире и складывала вещи. Она оставила нетронутыми все детские игрушки – видимо, уже выросла из того возраста, чтобы играть в кукол. Меня душила обида из-за того, что все, подаренное мамой, оказалось вдруг ненужным и недостойным того, чтобы забрать с собой в новую жизнь. «В конце концов, это ее право», – рассудила я.

– И как же мы с тобой теперь будем, – присев на краешек дивана, спросила я, – как будем общаться?

– Ну… Не знаю. На выходных, наверное, – буркнула Наташа и захлопнула дверь своей комнаты.

Наутро маленькая сумка, в которую дочка собрала все необходимое, стояла на пороге. Вскоре под подъездом просигналила машина. Я выглянула с балкона и увидела внизу Кирилла, он только что вышел из автомобиля и перетаптывался с ноги на ногу, засунув руки в карманы.

«Выходить вниз или нет? Поздороваться? А зачем?» – пронеслось в голове. Ответ пришел сам собой: «Нет, ни в коем случае».

– Мам, я пошла.

Наташа, одетая в теплую куртку, беспокойно посмотрела на меня. Впервые за все это время у нее забегали глаза, и стало очевидно, что сцена прощания ей в тягость.