Ирина Муравская - Поцеловать первого встречного

– Книга Премудрости Иисуса, Сына Сирахова, глава тридцатая, – декларирую я, будто спецом заучивала. Впрочем, от истины недалеко. Не сама зубрила, заставляли.

– Не думал, что ты верующая.

– Я атеист.

Михеев вопросительно-недоумённо скашивается на меня.

– Логика безупречная.

– Не ищи логики.

– И пытаться не стану.

Вот и поговорили. Выдыхаю облако дыма, стремительно рассеивающийся при соприкосновении с водной стихией.

– Первую зарплату получил? – ну да, я трепло. Не умею молча стоять.

– Получил.

– На что потратишь?

– Уже. Часть долга отдал.

– Что, большой долг?

– Приличный.

– Поэтому пришёл к нам?

– Смешно, но зарабатывать ни хрена не делая оказалось проще, чем вкалывать по десять часов на стройке.

– О, так ты строитель?

– Кем уже только не был.

– Ууу. Хорошо ж тебя жизнь помотала. Не зря в двадцать выглядишь на все двадцать восемь. Или тебе правда под тридцатник, но молодишься? – опять сверлят зеньками. – Что? Я поддерживаю диалог. Максимально вежливо, прошу заметить.

– Я заметил.

– Ты тоже мог бы подыграть.

– Ок. А ты на что потратила первую зп?

– Со спонсоров или с хауса? Со спонсоров подарила подруге ноутбук, – Вике. Той, у которой аккаунт отжала. Типа, благодарность. – А с хауса заказала деду портрет на мраморе. И могилу в порядок привела, а то там такая ограда была ущербная.

Сверление прекращается, но смотреть на меня не перестают. Просто чуть более мягко.

– Давно умер?

– Четыре года уж как.

– Сильно были близки?

Болезненная тема.

– Сильно.

– Тогда соболезную.

Отрывисто киваю.

– Справляюсь, не фарфоровая.

– Я заметил. Ты из тех, кто влетает в двери с криками: батя дома, поэтому жалеть надо других.

– Это плохо?

– Нет. Но во время поцелуя не отбирай у парней пальму первенства. Как водится, нам предпочтительнее чувствовать себя охотником, а не добычей.

Не сдерживаю усмешки.

– Это можно записать во второй пункт причин: “почему от меня все драпают, сверкая пятками”?

– Полагаю, да.

– А в третий то, что я в придачу не умею целоваться?

– С чего так решила?

– Сам сказал, помнишь?

– Будем считать, на тот момент я не распробовал.

– О, то есть я целуюсь хорошо?

– Сносно.

– Сносно – определение из раздела абстракции. Это ничего не даёт. Есть либо хорошо, либо плохо. Либо оставляем как есть, либо я пошла за помидорами. Буду перетренировываться. Я только хз как это делается. Это ж как походку переучивать. Есть какие онлайн курсы по технике? Ну вроде: поверните язык на тридцать градусов и сделайте оборот по часовой стр… – не выдержав, мне зажимаю рот ладонью.

– Нормально ты целуешься, нормально. Ок? – тормозит меня Михей. – Только пощади мой мозг. И помидоры. Если очень хочется отправить их утиль, лучше салат сваргань.

Терпелив жду когда снова обрету возможность говорить.

– А нормально: это сколько по десятибалльной шкале? – каверзно уточняю, отпрыгивая на пару шагов, чтоб нельзя было достать. – Где один, два, три и четыре – полная лажа, пять, шесть, семь – тоже не аллё, но терпимо, а восемь и выше – дар богов?

Под тихое скуление докуренный окурок, шипя, улетает в лужу, а Гера, не отвечая, уходит. Я его, кажется, доконала.

– Ага. А четвёртым пунктом, видимо, можно записать способность достать и мёртвого, – самой себе предлагаю, сама с собой соглашаюсь, тушу бычок в импровизированной пепельнице в виде пустой банки из-под кабачковой икры и тоже иду в обратно в дом.

У лестницы подвисаю, озадаченно почёсывая репку и чапаю на кухню, чтобы минут через пятнадцать поставить прозрачную глубокую миску с овощным салатом перед Михеевым. На клавиатуру ноута правда, но, думаю, не катастрофично.

– Это что? – вопросительно стягивают с себя громоздкие наушники.

С любопытством заглядываю в монитор. Открытый редактор с нарезкой кадров последнего сольника скрипки. Не порнушка, жаль. Было бы чем подстебнуть. С учётом того, что скрип кровати затих только-только, было бы символично.

– Не видно? Посмотри получше: очевидно же, шоколадка.

Ты глянь, принюхивается!

– И что, даже мышьяка не добавляла?

– Обижаешь. Только виа-гру.

– Тогда ладно, – из миски выуживают блестящий от оливкового масла огурец. – На будущее: я больше с мазиком люблю.

– Жри, что дают! – обиженно кидаю ему на колени вилку. – Стараешься тут, а они выкобениваются.

Гордо сваливаю, но меня окликают на пороге, руша образ оскорблённой царицы.

– Каминских.

– Чего?

– Спасибо.

– Кушайте – не обляпайтесь, – уже более миролюбиво летящей походкой отчаливаю к себе с единственным благим намерением – завалиться спать. Заниматься этим волшебным времяпрепровождением куда приятнее под завывания грома, чем под человеческие шпили-вили.

Вырубаюсь моментом, за мной не заржавеет, а вот пробуждение даётся с трудом. Особенно когда приходится просыпаться не по будильнику, а от “механического” землетрясения.

– Соня, вставай. Машина скоро приедет, – зудит под ухом Демидова, играя со мной "а когда на море качка".

– Какая, блин, машина? Катафалк? Мне рано, у меня ещё есть лет десять в запасе, – пытаюсь спрятаться от неё под одеялом и вернуть свой наполненный больными фантазиями сладкий сон.

Фиг там.

– Со-о-оня, подъём. Опоздаешь на самолёт.

– Только что была машина. Ты успела хрюкнуть с утра?

– Ты вообще общий чат не читаешь что ли? Ещё вчера вечером рассылка была.

– Какая рассылка? – одним глазом, потому что второй наотрез отказывается разлипаться, таращусь в найденный под локтём телефон. Пяти нет. Люди, вы больные?

– Соня. Дубай. Самолёт, – Паулина теряет терпение и включает свет. Ааа, мои глаза! – Нам выбили горящие путёвки. Машина приедет через полчаса, а у тебя ещё чемодан не собран.

Зато Паулинин собран заранее. Теперь понятно, чего она его достала. А я думала на выходные домой опять в своё село отпросилась.

Стоп, кого-куда она сказала? Дубай? Мы вроде в следующем месяце только туда планировали, и то – не то чтобы прям конкретика какая-то звучала. Марина порой устраивает нам отпуска по мере возможностей. Смена местности, так сказать, благотворно влияет на общие охваты.

Похожая на зомби после недельного голодания принимаю сидячее положение, пытаясь проморгаться. Голова как с бодуна. Ненавижу вставать так рано. И тем более, когда резко. Это жестоко и бесчеловечно. Потом по полдня одупляюсь. Будильник то у меня на повтор зациклен, каждые десять минут орёт в течение часа, давая возможность выходить из коматоза постепенно.

– Ну чего сидишь? Вещи собирай! – Павлик ковыряется в компактной женской сумочке, проверяя наличие паспорта, электронной читалки и наушников. Самые важные для неё в путешествии предметы.