Илона Шикова - Ловелас для брюнетки

Оказывается, шутливая обида птички здесь абсолютно не при чем. Захар подхватил простуду, и даже четыре дня жил у родителей, чтобы не дай Бог не заразить Настену. В ее-то положении болеть категорически запрещено, вот они и решили перестраховаться, временно ночуя в разных комнатах.

Под звонкий голосок своей подружки засыпаю быстро – такое чувство, что вагоны разгружала, а не целый день в офисе просидела. Усталость берет свое, и через пятнадцать минут после того, как моя голова касается подушки, Морфей забирает меня в свое царствие.

И снится мне (чтоб ему пусто было) Валевский. Даже во сне он меня преследует – никуда от него не скрыться.

Рома улыбается, проводит рукой по моему лицу, глядя прямо в глаза, а на меня нападает ступор – вроде и хочу отстраниться и остановить его, а не могу. Губы парня касаются моих – сначала нежно, аккуратно, едва дотрагиваясь до пересохшей кожи, а затем жарко, страстно и слишком нагло. Он пытается захватить меня в свой плен, а у меня нет сил сопротивляться. Да и желания, как оказывается, тоже…

Будильник звонит в самый неподходящий момент, когда я только собираюсь снять футболку с Валевского. Просыпаюсь и мысленно стону, не отойдя окончательно от полуэротического сна с участием павлина, картинки которого то и дело всплывают в моей памяти.

Господи, только этого мне не хватало – теперь целый день сиди, Карина, и вспоминай свой сон, который уже крепко поселился в твоей голове и даже не собирается оттуда выветриваться!

Ладно, проблемы будем решать по мере их поступления, а сейчас сначала водные процедуры, затем макияж, завтрак, которым нас с кривящимся Захаром пичкает Настена, и дорога до офиса.

– Кстати, жених на новом месте приснился? – интересуется Гончаров, когда мы сидим за столом и жуем бутерброды. Я даже на пару секунд замираю, услышав этот вопрос.

Кстати, от вредной птички по утрам не так-то легко избавиться. Помню, все четыре года, пока мы с ней жили в общаге в одной комнате, и последующие два уже в моей квартире, она меня постоянно заставляла есть по утрам. И возражения не принимались ни в каком виде.

Я всегда старалась смыться пораньше, чтобы не попадаться на глаза своей подружке и избежать завтрака. Ну не могу я утром впихнуть себя что-то тяжелее кофе или чая – не могу, и все тут.

– Никто мне не снился, – бурчу в ответ, дожевывая бутерброд и не желая развивать тему моих сновидений. Сама в шоке от увиденного!

А если и они узнают об этом сне, то всё, как говорится, мне полные кранты. Чета Гончаровых изведет меня своими подколками, шутками и полунамеками. Лучше забыть все, как страшный сон, и не вспоминать об этом павлине.

И у меня это с блеском получается – вторник, среда и даже половина четверга проходят в режиме рабочей суматохи. Договора, новые клиенты, отчеты, зарплата сотрудников – все это захватывает меня в свой плен, не давая возможности расслабиться и подумать о чем-либо кроме работы. Ровно до того момента, как в четверг, после обеда, раздается стук в дверь.

– Войдите! – кричу я бодрым голосом, не ожидая от судьбы подвоха.

И как оказывается позже, зря!

Вот и очередной геморрой прилетел, откуда не ждали. Да такой…уж лучше бы точно треснули меня чем-то по голове, чем новость, от которой я, чувствую, начну выть на луну.

– Здравствуй, голубочек мой ненаглядный, – в мой кабинет с улыбкой от уха до уха вплывает Валентин Петрович, поднимая мне настроение только одним своим видом.

Добряк, толстячок, пышечка – так мы за глаза называем управляющего торгово-развлекательного центра «Олимп», где арендуем помещение. Если быть точным, то три небольших комнаты, однако со временем планируем расширяться.

Где бы найти еще его, это время, чтобы хватило и сил, и возможностей реализовать все мои грандиозные замыслы. Желание огромное, а вот с остальным полная засада.

– И вам не хворать, Валентин Петрович, – усмехаюсь в ответ, наблюдая, как пухленький, но довольно милый и глубоко симпатичный мне мужчина усаживается на один из свободных стульев.

Есть такой тип людей, кого полнота не портит, а даже наоборот – делает их довольно милыми и приятными. Хотя последнее, скорее, состояние души, а не телосложения, но все равно в Валентине Петровиче Горянском все положительные качества гармонируют с его тридцатью (а может, и больше) килограммами лишнего веса.

И только ему я прощаю «ненаглядного голубка», хотя терпеть не могу, когда придумывают мне клички, созвучные с фамилией.

– Вот смотрю я на тебя, и душа радуется, – мужчина складывает руки на огромном животе, не сводя с меня глаз. – Эх, где мои двадцать лет?

– Вечно вы мне льстите, – фыркаю в ответ и краснею от столь приятного комплимента.

Валевскому бы поучиться, как девушкам комплименты отпускать – надо же, опять этот павлин влезает в мои мысли, прям как назойливая муха. Как же хорошо все эти три дня жилось без дурацких воспоминаний о Роме. Так нет же, снова думаю о несносном и высокомерном типе, который так некстати нарисовался в моей жизни.

– Голубочек, – улыбается мне управляющий, всем своим видом показывая, как рад лицезреть мою физиономию. – Была б моя воля, – он прищуривается, и спустя пару секунд заканчивает: – Я бы с тобой, ух! А так, – разводит руками, пока я прыскаю от смеха, – гипертония, аритмия и жуткий геморрой в перспективе. Как в прямом, так и в переносном смысле этого слова.

– «Геморроя» у всех хватает, – вытираю невидимые слезинки после смеха. – Вон, – поднимаю кипу бумаг. – Как будто с цепи сорвались. Все хотят праздника и хорошего настроения.

– Н-да, – мужчина становится серьезным и начинает барабанить пальцами по столешнице, с неким сожалением во взгляде смотря на меня. – С настроением полная задница. Сейчас и тебе его буду портить.

– Что случилось? – улыбка резко сползает с моего лица, так как я впервые слышу подобное от Валентина Петровича.

Обычно он веселится, все слова переводя в шутку, или вот как сейчас, в бесконечные комплименты, и ни разу за год нашего плодотворного сотрудничества я не слышала от него ничего подобного.

– Придется тебе забыть о расширении, – вещает печальным голосом мужчина и тяжело вздыхает. – А ещё подыскать новый офис, потому что договор с тобой мы продлевать не будем. Черт! – проводит пятерней по волосам, пока я с круглыми глазами сижу и пялюсь на его физиономию. – У самого кошки на душе скребут, так мне противно это все говорить.

– Почему? – единственное слово, которое я сейчас в состоянии произнести, вырывается немного грубовато.

И оно никак не адресуется к последнему высказыванию управляющего. То, что он ко мне хорошо относится, я знаю давно. Не пойму лишь одного – какая глобальная катастрофа свалилась на его бедную головушку, что сейчас Валентин Петрович сообщает мне столь неприятные вещи.