Кэти Келли - Мужчины свои и чужие

– Ох, Эм, мне так жаль, моя радость…

Пит беспомощно смотрел на нее, его обычно жизнера­достное лицо стало печальным. Внезапно Эмма пожалела, что сказала ему. Достаточно того, что она переживала, зачем было заставлять и его мучиться.

– А впрочем, это неважно, – пробормотала она. – За­будь, что я что-то говорила.

– Забыть? – удивился Пит. – Как я могу забыть? Меня ведь это тоже касается, Эмма, ты что, запамятовала? Нас ведь двое в нашем браке. Больше всего меня сердит, когда ты пы­таешься нести какую-нибудь ношу в одиночку. Ты никогда не позволяла мне воспротивиться твоему отцу, хотя он тобой помыкает, ты таишь такие секреты и позволяешь Кирстен взвалить на тебя все семейные невзгоды. Ты элементарно не позволяешь мне помочь тебе. Какого черта ты меня отталки­ваешь? Ты разрушаешь наш брак, Эм, ты это заметила? Пре­крати исключать меня из своей жизни!

Она никогда не видела, как он сердится. Пит даже схва­тил ее за плечи и как следует тряханул.

– Разве ты не видишь, что я тебя люблю, Эмма? Я тебя люблю! – громко крикнул он. – Тебя, а не того человека, каким, по твоему мнению, ты должна быть.

– Я знаю, – заикаясь произнесла она. – Я не хотела тебе говорить…

– Боялась, что я разозлюсь на тебя, как твой проклятый папаша? – заорал он.

Эмма поморщилась, расслышав ярость в его голосе.

– Нет, – возразила она, – не поэтому. Просто я дума­ла… если я что-то скажу, это уже не будет лишь моим вообра­жением. И на самом деле окажется, что у меня не может быть ребенка.

– Господи, Эмма, какая чушь! – воскликнул Пит. – Все это предрассудки. Уж лучше давай я куплю карты Таро, и пусть они нам скажут, почему ты не беременеешь.

– Нельзя самим покупать такие карты, – тихо сказала Эмма. – Надо, чтобы кто-то их тебе купил. Я где-то читала.

Пит рассмеялся и обнял ее.

– А ты случайно не читала, что сейчас могут сделать ме­дики для излечения бесплодия? Да и вообще, кто сказал, что с нами что-то не в порядке? Возможно, ты зря паникуешь.

– Так ведь больше трех лет прошло, – напомнила ему Эмма. – Мы же не предохранялись, и все равно – ничего.

– Ладно, пусть есть какая-то проблема, но надо выяс­нить точно, прежде чем делать выводы. Завтра первым делом позвони врачу и запишись на прием. Он сможет направить нас к специалисту. Обоих.

– Ты… ты не возражаешь?

Пит взял ее худенькое личико в ладони и заглянул в глаза.

– Я люблю тебя, Эмма. Я бы очень хотел, чтобы у нас были дети. И если по какой-то причине мы не можем их иметь, мы что-нибудь придумаем. В худшем случае будем жить без детей. У меня есть ты, а у тебя есть я. Правильно? Эмма послушно кивнула.

– Но ты должна мне пообещать никогда ничего от меня не скрывать. Обещаешь?

– Обещаю. Мне было очень трудно говорить об этом. Хотелось самой разобраться…

– Ничего не получится, Эмма, – перебил Пит. – Не­ужели ты думаешь, что я много месяцев не мучился, видя, как ты становишься все более нервной, и думая, что это моя вина, что ты меня больше не любишь?

– Ты знаешь, что я тебя люблю, – возразила она.

– Откуда мне знать, если ты скрываешь от меня самые важные вещи? Я чужие мысли читать не умею, Эмма, уж из­вини. Я даже собирался позвонить Лиони и спросить у нее. Ты ведь с ней более откровенна, чем со мной. – В его голосе звучала горечь.

– Ох, Пит, – устало вздохнула Эмма, – я так тебя люблю. И я не все рассказываю Лиони, только про ребенка. Я не могла ей объяснить, почему я не говорю тебе. Я и сама этого не понимала. Наверное, просто боялась, как всегда, оказаться во всем виноватой.

– Кончай болтать ерунду, – резко перебил Пит. – Это все из-за твоего проклятого отца. Он готов взвалить на тебя вину за все, потому что он мерзкий негодяй, жаждущий кон­тролировать каждую твою мысль и внушить тебе, что ты – пустое место. Если хочешь, чтобы твой психиатр отработала уплаченные ей деньги, попроси ее избавить твои мозги от злокачественного присутствия твоего папаши.

– Никогда не знала, что ты так думаешь, – удивилась Эмма.

Он улыбнулся, снова превратившись в доброго и ласко­вого Пита.

– Мы оба сегодня многое узнали. Но самое главное – нам надо держаться вместе. Согласна?

Эмма кивнула.

– Знаешь что, Пит? – сказала она. – Я тебя люблю.

Когда влюбляешься в зрелом возрасте, то уже не боишься познакомиться с родителями твоего возлюбленного, они перестают быть препятствием. Дети – совсем другое дело.

Лиони должна была познакомиться с двумя детьми Хью, и ужасно нервничала.

«Наверное, так же нервничала Флисс перед первой встре­чей с Дэнни, Мел и Эбби», – думала она, прихорашиваясь перед судьбоносной встречей в субботу вечером. Хотя ей, возможно, будет легче: ведь у нее есть свои дети. Она может подготовиться к определенной антипатии или даже ненавис­ти со стороны детей, папа или мама которых приводят ново­го «друга».

Флисс повезло, дети ее обожают. Какие дети не будут в восторге от мачехи, которая может позволить себе взять их на продолжительные каникулы в Канны и там таскать по магазинам!

Рей и Флисс отправились во Францию и уговаривали Лиони отпустить к ним детей хоть на неделю.

– Мел и Эбби ходят в школу, – возразила Лиони, когда Рей ей позвонил. – Нельзя же просто так устроить себе ка­никулы на неделю в середине мая. Через месяц начнутся на­стоящие каникулы. А у Дэнни впереди важные экзамены. – Она не стала говорить об уверенности Дэнни, что он не сдаст и половины экзаменов.

– Ну, тогда на выходные! – взмолился Рей.

В четверг Лиони работала допоздна, поэтому в аэропорт детей повез Дуг.

– Надеюсь в благодарность получить кружку со 101-м далматином, – пошутил он.

По крайней мере, она оказалась свободной на выходные, хотя это означало, что ее детки еще больше влюбятся в Флисс.

Интересно, как отнесутся дети Хью к ней?

Хью уверял, что они ее полюбят, однако Лиони мучило плохое предчувствие. Она не волновалась насчет Стивена, который, по рассказам отца, напоминал ей Дэнни. Но Джейн, прекрасная и талантливая Джейн, вызывала глубокие сомнения. Наверное, потому что Хью говорил о своей двад­цатидвухлетней дочке с таким обожанием, будто Джейн – Мари Кюри, мать Тереза и Джулия Роберте в одном лице. Подразумевалось, что Джейн все делает правильно. А это оз­начало, что если Джейн сразу же не одобрит папочкин вы­бор, роману Лиони и Хью придет конец.

Размышляя, как бы поступила Флисс на ее месте, Лиони оделась как обычно – голубая шелковая блузка, черные вельветовые брюки и вышитая сиреневая шаль из ангоры, которую она прикупила на распродаже. Ей безумно хотелось понравиться детям Хью, но только такой, какая она есть на самом деле.

Хью ждал ее в ресторане Национальной галереи. Он сидел за маленьким столиком в конце зала в компании моло­дой женщины. Первой мыслью Лиони было, что он кого-то встретил, потому что эта женщина не могла быть легендар­ной Джейн. По словам отца, Джейн была «потрясающе кра­сивой», и Лиони представляла себе девушку с уверенными, смеющимися глазами, как у отца, и изяществом газели. Эта тусклая женщина в джинсовой куртке, которая ей совсем не шла, просто не могла быть Джейн. Короткие темные волосы, причем давно не мытые, пухлое лицо, маленькие глазки и из­лишне выщипанные брови.