Лиза Клейпас - Сладкий папочка

– Согласен. Я вычту плату за образование из твоего жалованья. Но о деньгах за гроб и речи быть не может – я сделал это не для тебя, а для нее. Сядь, разговор еще не окончен. Мне нужно еще кое-что тебе сказать.

– Отлично. – Я села. В голове у меня творилось черт знает что. – А Гейдж знает?

Черчилль кивнул:

– Однажды, когда мы договорились с Дианой пообедать в «Сент-Регис», он поехал за мной.

– Вы встречались с ней в отеле и никогда... – Натолкнувшись на его недовольный взгляд, я осеклась. – Ладно, ладно. Я вам верю.

– Гейдж увидел меня вместе с ней в ресторане, – продолжал Черчилль, – и потом потребовал у меня объяснений. Он злился как черт, хотя я поклялся ему, что не обманывал Аву. Однако он согласился хранить это в секрете, не хотел ее травмировать.

Мои мысли вернулись назад, в тот день, когда я переехала в Ривер-Оукс.

– Гейдж узнал мою мать на фотографии в моей комнате, – сказала я.

– Да. У нас был об этом разговор.

– Не сомневаюсь. – Я устремила взгляд на огонь. – Почему вы стали приходить в салон?

– Хотел познакомиться с тобой. Я дьявольски гордился тобой – за то, что ты одна воспитываешь Каррингтон и работаешь изо всех сил. Я тогда уже полюбил вас с Каррингтон: ведь вы все, что осталось мне от Дианы. Однако, познакомившись с вами, я полюбил вас самих.

Я его почти не видела из-за слез, блестевших у меня на глазах.

– Я тоже вас люблю, вас, деспотичного, всюду сующего свой нос старого черта.

Черчилль приподнял руку, жестом подзывая меня к себе поближе. Я подошла. Я прильнула к нему, вдыхая его уютный отцовский запах – одеколона, кожи и чистого накрахмаленного белья.

– Моя мать так и не смогла забыть папу, – рассеянно проговорила я. – А вы так и не смогли забыть ее. – Я присела на диван и заглянула Черчиллю в глаза. – Я всегда считала, что главное – это найти подходящего человека. Но оказывается, главное – сделать правильный выбор, я права?..

Сделать верный выбор и отдать этому человеку все свое сердце.

– Сказать легче, чем сделать.

Но не для меня. Теперь.

– Мне нужно видеть Гейджа, – сказала я. – Он мне сейчас нужен как никогда.

– Детка, – Черчилль начал хмуриться, – Гейдж, случайно, не говорил тебе, зачем он отправляется в эту поездку?

Что-то в его тоне меня насторожило.

– Он сказал, что собирается в Даллас, а потом в Роли. Но зачем, не сказал.

– Думаю, он не хотел, чтобы я говорил тебе, – сказал Черчилль. – Но мне кажется, ты должна знать. В последний момент выяснилось, что контракт с «Мединой» под угрозой.

– Только не это! – озабоченно ахнула я, зная, насколько важна эта сделка для компании Гейджа. – А что случилось?

– Утечка информации о переговорах. О том, что готовится контракт, никто не должен был знать. Все участники переговоров подписали соглашение о неразглашении. Однако твой друг Харди каким-то образом прознал, что работа ведется, и передал информацию крупнейшему поставщику «Медины» – «Виктории петролеум», – который теперь оказывает на «Медину» давление, требуя прекращения переговоров.

Мне вдруг сразу стало душно. Я ушам своим не верила.

– Господи, это все моя вина, – оцепенело проговорила я. – Это я упоминала Харди о переговорах. Но я и понятия не имела, что это должно держаться в строгом секрете. Мне в голову не приходило, что он способен на такое. Я должна позвонить Гейджу и во всем ему признаться, сказать, что я не хотела...

– Он уж и без того обо всем догадался, детка.

– Гейдж знает, что информация просочилась через меня? Но... – Я не договорила, похолодев. Меня охватила паника. Гейдж знал об этом уже прошлой ночью. И не сказал мне ни слова. К горлу подступила дурнота. Я закрыла лицо руками, и мой голос с трудом пробивался сквозь барьер из моих пальцев. – Что я могу сделать? Как мне поправить дело?

– Гейдж принимает все необходимые меры, – ответил Черчилль. – Сегодня утром он утрясает дела в «Медине», а позже, днем, соберет свою команду в Роли, чтобы заняться проблемами, возникшими в связи с биотопливом. Не волнуйся, деточка. Все наладится.

– Я должна что-то сделать. Я... Черчилль, вы мне поможете?

– Всегда готов, – ответил он без колебаний. – Только скажи.

Разумным было бы подождать, пока Гейдж вернется в Техас. Но поскольку пострадала его гордость, а еще больше деловой контракт – причем все по моей вине, – ни о каких разумных решениях речи идти не могло. Как говорит Черчилль, иногда нужны красивые жесты.

По дороге в аэропорт я заскочила в офис Харди в даунтауне. Офис располагался на Фаннин-стрит в высотном здании. Постройка из алюминия и стекла состояла из двух соединенных, как фрагменты гигантского пазла, частей. На ресепшене, как и следовало ожидать, оказалась привлекательная блондинка с хрипловатым голосом и потрясающе красивыми ногами. Она немедленно провела меня в кабинет Харди.

Харди, в черном костюме «Брукс бразерс» с ярким синим галстуком в тон глазам, выглядел уверенно и элегантно, как и подобает мужчине, добившемуся успеха в жизни.

Я передала ему наш с Черчиллем разговор и сказала, что узнала о его, Харди, попытке сорвать контракт с «Мединой».

– Не понимаю, как ты мог. Я от тебя такого не ожидала, – сказала я.

Харди, судя по его виду, и не думал ни в чем раскаиваться.

– Это всего лишь бизнес, зайка. Порой приходится немного испачкаться.

«Бывает такая грязь, которую ничем не смыть», – захотелось сказать мне. Но я знала, что он и это когда-нибудь поймет.

– Ты использовал меня против Гейджа. Ты решил, что сможешь таким образом нас рассорить и плюс ко всему поставить «Викторию петролеум» в положение твоего должника. Неужели на свете нет ничего такого, чего бы ты не сделал ради своего успеха?

– Я сделаю все, что должно быть сделано, – ответил Харди по-прежнему дружелюбно. – Будь я проклят, если извинюсь за свое желание продвинуться вперед.

Мой гнев иссяк, и я посмотрела на него с жалостью:

– Тебе не нужно извиняться, Харди. Я все понимаю. Я помню, как мы нуждались и нам неоткуда было ждать помощи. Просто... просто ничего у нас с тобой не получится.

Его голос прозвучал очень мягко:

– Либерти, ты думаешь, я не могу тебя любить?

Я, прикусив губу, покачала головой:

– Думаю, ты любил меня когда-то. Но твоей любви оказалось недостаточно. Хочешь знать одну вещь?.. Гейдж не сказал мне о том, что ты сделал, хотя имел такую возможность. Потому что не хотел, чтобы ты вбил между нами клин. Он простил меня, не дожидаясь, пока я попрошу у него прощения, ни намеком не дал понять, что я его предала. Вот что такое любовь, Харди.

– Ох, зайка, – Харди взял мою руку, поднес ее к губам и поцеловал в крошечный узелок голубых вен под кожей на запястье. – Что для него один потерянный контракт? Пустяки. У него и так все есть с самого рождения. Побывал бы он в моей шкуре, сделал бы то же самое.