Ирина Бэйли - Флорин

Александре всегда нравились цветы. Она решила облагородить сад и оранжерею собственными руками. Лорен никогда не увлекалась садом, зато няня частенько учила Александру сажать растения, отчего девушка запомнила приятные ощущения от влажной земли, от прикасаний к хрупким росткам с жаждущими живительной влаги корешками. В Мэддоу-Хаус регулярно приезжал садовник, и обсуждал с Александрой ее планы на оранжерею. Она тщательно записывала его советы, пока он, посматривая на нее не то с удивлением, не то с восхищением, потирал на лице, пробивающуюся, словно ростки, светлую щетину.

Посмотрев на себя в зеркало, Александра грустно улыбнулась. Она напоминала подростка, с торчащими из-под шапки волосами и со ссадиной на правой стороне лица. Ну, какая из меня аристократка, подумала девушка без всякого даже намека на сожаление. Она целый день старалась отгонять мечтания о Мартине Ормонде, которые и привели ее к падению с велосипеда. Оказавшись на земле, Александра смотрела на величественное, потемневшее небо, напоминающее его взгляд, и попеременно чувствовала боль на лице, в ноге и душе.

После обеда приехала Лорен. Надменным взглядом она окинула гостиную, подняла подбородок и манерно развела руками, увидев, как Александра в комбинезоне и косынке стояла у книжного шкафа на стремянке и распределяла книги по их размеру.

– Какой же все-таки мрачный холл в этом доме. Мне в нем стало панически страшно. Замечательно, что в этой комнате есть хоть какой-то свет. Лекси, на кого ты снова похожа? – сказала Лорен раздраженным голосом, снимая перчатки, – вылитая крестьянка. Откуда ты взяла этот комбинезон?

Лорен поправила свой светлый твидовый жакет от Шанель и нервно погладила брошь в виде цветка с драгоценными камнями на его воротнике. Ее горделивая осанка свидетельствовала о том, что ее обладательницу невозможно сломить.

Александра спустилась вниз, она меньше всего рассчитывала так скоро увидеть мать, но зная ее характер и стремление властвовать, приезд Лорен теперь казался абсолютно логичным. Она не собиралась оставить дочь в покое, пока не добьётся своего. Лорен всегда действовала по мужскому принципу, воспринимая «нет» просто как отложенное «да».

Лорен уверенной походкой подошла к дочери, и глаза ее расширились. Тонкими, холодными пальцами, она взяла лицо Александры за подбородок и повернула его сначала влево, затем вправо, пристально разглядывая каждую сторону.

– Что это? – спросила она властным тоном бессердечной директрисы в частной школе, поймавшей девушку за чем-то непристойным.

– Ничего страшного, мама. Я упала сегодня с велосипеда. Подумаешь, с кем не бывает.

– Нет, вы только посмотрите на нее! Вчера она разбрасывалась породистыми женихами, сегодня упала с велосипеда и рассадила себе лицо, и для нее это «ничего страшного». В том-то все и дело, такого ни с кем не бывает в нашем обществе, кроме тебя. Ты еще и хромаешь? Поверить в это не могу. – Лорен на мгновение замолчала.

– Тебя трудно на день оставить одну. Собирайся, мы едем в Лондон.

Лорен осмотрелась по сторонам и надела снова перчатки.

– В Лондон? – удивилась Александра.

– Собирайся, – сказала Лорен более твердым голосом.

– Зачем мне ехать в Лондон, мама? Я только из него вернулась.

– У нас ужин у Ормондов. Они пригласили нас отведать фазанов, которых настреляет Томас, – сказала Лорен. Послезавтра.

– Послезавтра?

– Вот именно. К ужину нужно подготовиться. Нам обеим. Морально.

– Непременно, как-нибудь в другой раз.

– Ради этого, скажи, я расшаркивалась перед их семейством и как могла налаживала с ними связи? – Постепенно теряла самообладание Лорен. – Ты можешь себе представить, чего мне стоило собрать Ормондов всей семьей, чтобы они пришли к нам на ужин? – Лорен посмотрела на Александру, словно ища в ней поддержку, но, не ощутив ее, она еще больше разнервничалась. – А чтобы получить от них приглашение? Граф Ормонд все время в разъездах, графиня Ормонд его неизменная компания, а расписание мероприятий их сыновей составлено на месяцы вперед. А все ведь ради тебя, Александра! Нельзя же быть такой неблагодарной! – негодовала Лорен, и в ее голосе теперь слышалось отчаяние. Она не знала, как повлиять на дочь и заставить сделать то, что ей так хотелось.

– Смотрю на тебя и ума не приложу, в кого ты такая родилась.

Александра почти ничего не знала про своего родного отца, но, по всей видимости, она уродилась именно в него. Лорен отмалчивалась на этот счет, пару раз упомянув что-то о его авантюризме и о его добровольном уходе в армию, из которой он больше не вернулся.

– В скором времени общество назовет тебя старой девой. Еще пара лет – и это прозвище к тебе крепко и безвозвратно прирастет, – продолжила Лорен и тут же безжизненным голосом добавила: – Если это уже не произошло. Двадцать шесть лет, а ты не просто не замужем, но даже серьезно не помышляешь об этом. Мне жаль предрекать подобное будущее собственной дочери. Мне больно. Все твои подруги замужем и имеют детей… Не знаю, где я допустила ошибку в твоем воспитании? Где оступилась? Что же о нас скажут люди?

Александра подумала, что ее воспитывали кто угодно: няня, школьные учителя, сама жизнь. Все, кроме Лорен, от которой она лишь помнила неизменно исходящий холод. Признание других людей, в отличие от Лорен, Александре было совершенно не нужно.

– Ты можешь быть со мной откровенна? – спросила Лорен, поворачиваясь к дочери. – Хотя бы раз в жизни! Скажи мне, что тобою руководит?

Александре хотелось сказать, что ею руководили исключительно чувства, в отличие от расчета, который руководил всю жизнь ее матерью. А если бы Лорен и получила подобный ответ на свой вопрос, то наверняка пришла бы в еще большую ярость.

“Велосипеды и отказы завидным женихам” показались бы ей цветочками, если бы она узнала о мечте Александры стать однажды гонщицей и инженером, и о том, что в гараже прячется от всех ее мотоцикл.

– У тебя такие возможности, – продолжала беседу Лорен, теперь уже утешая саму себя. – Твой отец богатейший человек в Европе, а ты отказываешься от нормальной прислуги. За тобой увиваются носители аристократических титулов, а ты ведешь бесполезную жизнь.

Александра молча слушала последующие нравоучения матери, зная, что все, сказанное ею в свою защиту, все равно не будет учтено. Их разговор если и напоминал теннис, то только не полноценную игру, где оба участника передают друг другу мяч, а выступление одного игрока и множество мячей вокруг него одного, поскольку он не видит вокруг достойных противников.

– Не ожидай от подобного образа жизни помощи в будущем только потому, что ты мнишь себя какой-то особенной. Мы все так думаем. Никто не спорит, приятно думать о призвании и мечтах, когда живешь за чужой счет. А ты попробуй все это делать без гроша в кармане. Я всю жизнь старалась выкарабкаться из нищеты и дать тебе достойное будущее и что я получила взамен? Доченька, хоть каплю благодарности от тебя получила? Доведешь свою, маму, честное слово, доведешь.