Анастасия Ермакова - Неизбежность счастья

Истории, в которую попала она сама.

Когда Полина медленно вошла в кабинет, он стоял у стеллажа с книгами в светло-кремовом костюме, высокий и красивый. Ее сердце упало куда-то в пропасть памяти, и она совсем перестала ощущать его в своей груди. Глаза впились в него, словно два острых клыка в теплую плоть поверженной жертвы.

Она сразу узнала его.

Девушка опустила голову, и лицо ее скрыла тень широких полей черной широкополой шляпы. Он повернул к ней лицо, и взгляд его остановился в тени этой шляпы. Порыв ветра всколыхнул легкую занавеску, она влетела внутрь комнаты, скользнула по письменному столу и вернулась обратно, растрепав лежащие на столе бумаги.

Все давно прошло. Не было шпилей Собора Св. Витта, не было синей высоты весеннего неба над Подебрадами, не было боли, не было тревоги и сомнения. Ничего не было.

Конечно, ничего не было.

Складка на его лбу разгладилась, он слегка покачал головой и подошел к ней совсем близко.

Все прошло.

И все же он не смог удержаться от невольного жеста. Заглянув ей в лицо, он почти рефлекторно поднес ладонь к ее щеке и слегка коснулся пальцами кожи. Она вздрогнула и замерла, их взгляды скрестились, как две обнаженные шпаги.

Так продолжалось несколько мучительно долгих секунд. Наконец они оба не выдержали, и трудно было сказать, кто первым нарушил статику этого растянувшегося в вечность мгновения. Их тела подались навстречу друг другу, и губы соединились в безнадежно отчаянном поцелуе.

Конечно же, все прошло.

Он сжал ладонями ее лицо, потом перехватил плечи, чувствуя, что сходит с ума и что нужно остановиться. Он мягко и в тоже время с силой отстранил ее от себя. Полина в смятении отступила назад. Первый инстинктивный порыв безумия сменился стойким ощущением неправильности произошедшего. Перед ней стоял абсолютно чужой, мало знакомый ей человек, с которым ее ничего не связывало. Или прошло уже слишком много времени для того, чтобы можно было сказать, что их что-то связывает.

Этот поцелуй был поцелуем прощания, а не приветствия. Он завершил то, что так долго тянулось через ее память тонкими нитями. И плотно закрыл не до конца притворенную когда-то дверь.

Да, вот теперь – все прошло. Все наконец прошло.

Они снова друг для друга два незнакомца, каждый со своей судьбой и своей радостью и болью в душе.

Он тоже понял все это, только взглянув на нее. И улыбнулся. Как улыбался когда-то очень давно.

– Как тебе Аргентина, Паула? – просто спросил он, жестом пригласив ее пройти с ним вглубь комнаты и присесть в роскошное деревянное кресло, обитое приятной мягкой тканью.

Тотчас все изменилось, и все стало легким и приятным. Разговор пошел, словно у двух давних друзей, которые часто сидят за накрытым столом или просто за чашкой кофе, обсуждают тысячи ничего не значащих мелочей, делятся новостями и вспоминают былое время. Он говорил с ней по-русски, и в какой-то момент Полина улыбаясь, сказала:

– Знаешь, у тебя появился легкий и приятный акцент. Раньше его не было.

– Ах, черт. Неужели? – воскликнул Альварес. – Вот что значит долго не практиковаться в языке. Так я скоро и по-чешски разучусь говорить.

Полина улыбалась, слушала его с интересом. И все-таки он не мог не заметить, что девушка тяготилась эти разговором, опускала глаза и теребила в руках свою роскошную шляпу.

– Все в порядке? – улыбнувшись, ласково спросил он.

– Не знаю. Меня мучает один вопрос, и мне кажется, ты знаешь, что я хочу спросить.

– Думаю, что да. Я заметил твое удивление.

– Ты… – смущаясь этого слова, начала Полина и замялась. Ей было непривычным говорить этому человеку «ты». – Как к тебе попал этот сценарий? Неужели случайность?

– Хочешь верь, хочешь не верь, но это и вправду случайность. Пару лет назад я заинтересовался режиссерским делом, попробовал снимать клипы и ролики в Мексике. А потом решил вложить деньги в собственную киностудию и стал искать сценарий для первого фильма. Мы дали объявление в сети, что принимаем сценарии для короткометражки. И ты не поверишь, но первое, что я увидел в своем почтовом ящике была «Черно-белая память» сеньора Суареса. И хотя я искал именно сценарий, а не роман, все-таки пробежался по тексту. И понял: это именно то, что я ищу. Связался с писателем, и через какое-то время он прислал мне сценарий по роману, подписанный знакомым мне именем – Паула Стоун.

Он бросил быстрый и внимательный взгляд на Полину, но не задержал его на девушке. Ее чуть кольнул этот рассказ и особенно взгляд, словно испытывающий ее. На языке продолжал вертеться еще один вопрос. И она понимала, что он ждет его.

– Почему ты не связался со мной раньше? – все-таки спросила она, тут же жалея об этом.

– У меня была такая мысль. Но я подумал, что пригласить тебя на премьеру фильма, снятого по твоему сценарию будет интереснее.

– Ну, сценарий ты все же переработал.

– Да, ведь он написан для полнометражного фильма. А я делал короткометражку. Я с ним немного поколдовал.

Полина кивнула, посмотрела на его безупречную белую сорочку, на которую был надет светло-кремовый жилет от костюма-тройки.

– Знаешь, а я думала – ты пожилой интеллектуал-меценат, в светлых брюках и с сигарой в зубах, – сказала она. Потом помолчала мгновение и назвала его по имени.

– С сигарами я завязал, а вот насчет брюк ты угадала, – он вдруг стал серьезным и даже как будто печальным. – И насчет имени тоже… Меня так очень давно никто не называл. Спасибо тебе.

Полина почувствовала, как по ее разгоряченной волнением коже пробежал холодок.

– Ты не устал жить под чужими именами? – глядя в окно, спросила девушка.

– Ты хотела сказать – жить чужими жизнями? Да, наверное, немного устал. Но знаешь, я ведь сделал эту судьбу своими собственными руками. А значит, мне самому ее и проживать.

– Почему бы тебе не бросить это занятие?

– Всё жду подходящего момента.

– Не боишься прождать слишком долго?

Альварес внимательно посмотрел на женщину, когда-то бывшую его женой.

– А ты?

– Я не боюсь. Когда-то я уже ждала слишком долго. И у меня к ожиданию выработался иммунитет. Можно сказать, у меня есть вакцина от ожидания.

– Может быть, тогда и мне стоит привиться?

– От некоторых болезней прививки не существует.

– Я знаю только две вещи, от которых не существует прививки. И то насчет первой я сомневаюсь.

– Что же это за болезни?

– Смерть и любовь.

Полина усмехнулась не то с иронией, не то с давней затаенной печалью. Она ничего не ответила. В комнату снова ворвался прохладный ветер, неся с собой весть о приближении вечера.