Изольда Рыбкина - Притворись моей дочкой

Когда журналисты наконец покидают ресторан, я выдыхаю и мы садимся за столик все втроем. Ника заметно нервничает, ерзает на стуле и поглядывает на часы.

И тут, о счастье, Вика уходит в уборную.

– Что с тобой? – быстро шепчу, как только блондинка отдаляется от нас на приличное расстояние. – Чего ты вся издергалась? Если переживаешь из-за Татьяны, то не волнуйся. Правду ей говорить уже не нужно, – Ника возмущенно открывает рот, чтобы возразить, но я не даю ей такой возможности и продолжаю. – Зная, что ты моя дочь, она не будет к тебе придираться по мелочам. Ты только выиграешь от такого статуса, поэтому расслабься и не привлекай к себе внимания.

– Вам легко говорить – расслабься, – как-то с упреком произносит девушка и смешно морщится, – у вас вон дочка взрослая, а моя сейчас в саду сидит и ждет маму… А мама тут чаи распивает в рабочее время…

– Стоп, подожди. Я не понял, у тебя ЕСТЬ ДОЧЬ???

– Ну да, папочка, – улыбается мне Ника, – ты оказывается еще и дедушкой сегодня стал…

Ника

Да уж… Надо было видеть его глаза, когда я сказала, что у меня есть дочь! Даже у мужиков, которые набивались мне в мужья, глаза так сильно не выкатывались из орбит, как у этого. Похоже, что стать досрочно отцом не так страшно, как дедом…

Я не могу сдержаться и начинаю смеяться от собственных мыслей. Да, у меня давно нет комплекса, связанного с наличием у меня ребенка. Никогда не понимала женщин, которые «прячут» своих детей у бабушек и устраивают свою личную жизнь. А потом подбирают момент и слова, чтобы помягче преподнести эту новость. Я же всегда говорю в лоб и с каким-то даже азартом жду реакцию. Обожаю наблюдать, как меняется мимика собеседника, как едва уловимо подергиваются губы в кривой улыбке, а глаза начинают бегать по мне, словно он видит меня впервые и пытается оценить, стоит игра свеч, или ну его. Последние пять лет – а именно столько сейчас моей Диане – все пока выбирали вариант «ну его». И я ни об одном не жалела.

Мужчину напротив я вообще не рассматриваю в качестве потенциального «жениха», поэтому к нему даже не применяю свою «проверку». Однако, он поступает ровно так же, как и все его предшественники, услышавшие новость о существовании моей дочери, – он рассматривает меня с головы до ног. Единственное отличие – делает это слишком открыто, а потом вообще даже комментирует увиденное.

– Сколько ж тебе лет??? – вдруг ошарашивает вопросом. – Ты что, в школе залетела?

Этот вопрос хоть и задан серьезным тоном и в нём не звучит и намека на издевку или насмешку, но мне почему-то становится смешно. Вот, оказывается, с какой целью он меня «осматривал» – не рассчитал возраст.

– Мне 24, дочери – пять. Как можете посчитать, я родила её не в школе, – усмехаясь, отвечаю на вопросы мужчины. – И представьте себе – не залетела, а вполне законно мы с мужем планировали ребенка.

– У тебя и МУЖ есть???

Нет, ну точно придется собирать его глазные яблоки по всему ресторану! И я не могу так долго смеяться – у меня мышцы лица нетренированные и уже скулы сводит.

– Нет, успокойтесь, – говорю, когда приступ смеха немного отступает, – зятя вам не приведу.

Глеб Викторович собирался спросить еще что-то, но тут возвращается блонди и, лениво проведя своими маникюрами по плечу мужчины, томным голосом объявляет:

– Котик, я что-то неважно себя чувствую… Эти журналисты так утомили… Может пойдем уже?

Вот не пойму, как можно так ломаться и манерничать в общественном месте? Тут же кроме «котика» есть еще и другие люди, которых может стошнить от переизбытка гламурного пафоса на один квадратный метр…

– Хорошо, Вик. Собирайся, я отвезу тебя домой. Ника доедет на такси, правда, малыш?

От последнего слова меня аж передернуло. Нет, я могу так назвать мою Дианку, бывший муж тоже меня так называл, когда мы начинали с ним встречаться. Но вот от этого мужчины, который хоть и играет роль моего папочки, однако совсем её не тянет… Я не могу воспринимать его ни как родителя, ни как потенциального жениха, и от этого диссонанса впадаю в ступор.

Видимо, я слишком долго не моргая смотрю на мужчину, что он решается вернуть меня в реальность, делая это весьма своеобразным образом. Он щипает меня за бедро! За такие вещи я обычно не разбирая даю в глаз, как учили меня на секции дзюдо, которую я посещала до 9 класса. И тут рефлекс тоже не подводит…

Только увидев лежащего на полу «моего папашу» и «моего начальника» в одном немного помятом лице, я понимаю, что теперь это точно конец…

Глеб

Честно, я даже не понял, что произошло. Помню, как собирался завершить вечер «с минимальными потерями» и уже вроде бы всё шло хорошо, мы начали прощаться, чтобы разойтись и больше никогда не встретиться, но тут что-то пошло не так…

Во-первых, я назвал официантку дочкой, и как-то само собой вырвалось логично прилагающееся к нему слово, как я обычно зову свою Нику. Ну что такого, казалось бы, в простом «малыш», когда ты обращаешься к своему ребенку? Сколько бы ему ни было лет – для родителей он всегда маленький.

Вот только маленькая поправка – я назвал так не Нику. Вернее Нику, как оказалось, но не свою. Короче, я сам немного запутался, и, похоже, запутал девчонку. После моих слов стоит и блымает своими глазищами, будто я ей какое-то неприличное предложение сделал при всех. Ну я возьми и пошути: с Никой всегда прокатывало. Легонько ущипнул её за мягкое место.

Дальше – темнота.

Открываю глаза и вижу испуганное лицо Вики, склоненное надо мной, а позади него – растерянное – Ники.

– Глеб, что случилось, как такое произошло? – Вика в каком-то диком удивлении ждёт от меня ответа.

А мне вдруг становится настолько уже пофиг, что я теперь просто хочу насладиться тем, как официантка будет выкручиваться. Ужасно захотелось посмотреть и, безусловно, послушать, как она оправдает свой поступок. И хоть шишка на лбу начинает расти, но я готов сейчас улечься поудобнее и даже попросить поп-корн, готовясь к удивительному рассказу. Что я и демонстрирую всем видом, глядя на свою «дочурку».

Вика переводит взгляд на девушку и та понимает, что уйти от ответа ей не удастся.

– А что случилось? – вдруг очень правдоподобно изображает удивление эта актриса погорелого театра. – Папе плохо стало, с ним такое бывает, возраст всё-таки…

Ах ты ж, зараза такая! Возраст, значит!?

Почему Вика молчит? Она же видела, как «дочь» вырубила родного отца, неужели её ничего не смущает?

– Глеб, ты не говорил, что у тебя случаются такие приступы… Я лишь на секунду отвернулась, а ты уже лежишь…

Рука-лицо. Неужели этой боксерше доморощенной так подфартило?!

Впрочем, наверное это и хорошо, а то поселять сомнения в Викиной голове по поводу нашего родства было не лучшей идеей.