Георгий Мо - Эровый роман. Книга вторая

Для меня это была очередная постановка, где на лице пара масок. Настоящие чувства выключены, а душа с кляпом во рту. Сценка, где я ему давал те эмоции, которые он от меня ждал. Я играл тот спектакль, о котором просили: здесь были и дрожь, которая надвигается волной от предвкушения смерти; и отчаяние, которое истомно кричит в груди; и обжигающий сухой мороз по коже, когда кто-то испускает дух; и мысли о том, как тревожит даль пустого будущего. Итогом всего этого становится потрепанный ложью собственный мир, который засыпается мною же наркотиками, как белым снегом, скрывая горы трупов до весны. Под весной он мог понимать, конечно же, припадки совести. И одержимость. Одержимость убивать – невиданная страсть, которая обостряет до предела накал внутри меня: как по венам разливается дурман с желанием убить; как чувства еще хорошего меня сбиваются в ком и прячутся от плохого меня; и стонет душа, покрытая огнем…

И он получил все эти описания. То, что я чувствую. Будет правильным уточнить эту фразу – то, что я должен чувствовать. Но не то, что есть на самом деле – не мою жизненную прозу, вымазанную кровью очередным закатом бесконечного пустого дня. Ведь закаты, которые я встречаю в своей жизни, не мутнее и не бледнее, и краски не теряют свою яркость. Скорее, наоборот: опыт прожитых дней все больше зажигает в зеркальной дали неба звезды, и каждый раз эта дивная красота неповторима – горизонт взрывается перед моими глазами огнем, в котором я не вижу кровавых красок. Только догорающее солнце, объятое пламенем, и уходящий устало свет.

– Не устал ли ты так жить, Рустем? Почему ты это сегодня сделал? Ведь ты мог его отпустить.

– Все мы по-своему устали. Не правда ли? Но работа есть работа. Ты вроде так говорил?

– Это не была работа!

– Ра-азве?

– Так точно! Ты просто убил из мести. Или какого-то похожего чувства.

– Ммм. Я и забыл. Тогда, да. Ты прав. Наверное, мне стоит пойти на его убогую могилку и положить пару цветов, словно я раскаиваюсь. Как думаешь?

– Рустем! Зачем ты играешь роль больного психа?

– Когда нужно чтобы тебя считали психом, нужно всего лишь озвучить правду. Ну, а насчет отпустить, – равнодушный океан в моих глазах выплеснул огромной волной ответ на Петра. – Нет! Не мог.

– Почему? Объясни, почему?! – он сморщил лоб в нетерпении.

– Потому что легче всего быть под маской именно психопата.

– Любопытно!

– Хы. Я тоже так думаю. Правда, психопаты убивают бесцельно. Просто так, кажется.

– Я не психиатр. Я не в курсе причин. Но и то, что я видел, подпадает под это. Что-то звериное было.

– Определись, что ли! Псих или зверь?

– А тебе что самому больше нравится?

– А это не так важно. Что-то одно всегда приедается. Так что насчет главного героя? Тебя устроит такой ответ?

– Одни вопросы! Придется слегка додумывать образ.

– На то ты и автор. Уже есть главный герой. Осталось дорисовать весь сюжет.

– А зачем? Все и так красиво. Дорисовывать придется только мелкие детали, такие как… Над этим еще нужно подумать как следует.

– А название? Оно уже имеется для такого херового романа?

– Почему херового? Неужели ты думаешь, я не смогу…

– Роман будет хороший, а герой – херовый. Извини, если ты выбрал главного героя в виде меня, то иначе и не скажешь!

– А это идея! Херо-вый роман! – Петр провел ладонью по лицу и буквально замер, обхватив пальцами выступающий свежевыбритый синюшный подбородок.

– Хы. Ты это серьезно?

– А почему нет? Ты только послушай версию! Она любопытная! Херовый – не с точки зрения плохого романа, а как акцент, что роман о человеке, то есть главном герое. А герой – это херо. Я в школе учил немецкий язык, с английским не очень, но помню, игра такая была американская. Про героев. 3 3 “Heroes” – ф энтезийная серия компьютерных игр с 1995г. Не играл?

– Я с играми на «ты» только с недавних пор, как знаешь, – я пожал плечами. – Значит, Херовый роман?!

– Однозначно, Херовый! Надо запомнить! – он озарился, с воодушевлением подмигнул правым глазом.

Мне было сложно объяснить Петру, что я не вкладываю что-то особенное в смерть, как другие люди. Как что-то таинственное и страшное. К чему невозможно прикоснуться. Для меня это определенное действие, как и все другие, как бы грубо и безнравственно это не звучало. Причина. Личный довод для меня. Конечно, если это не касается работы. Тогда – вне личного мнения. Только работа. Без чувств. И к этому я тоже долго шел, отбрасывая человеческий фактор с наличием чувств и душу. Мне не нужны пытки, мучения. Нужен только факт. Смерть как данность и побыстрее. Финишная прямая. В ад. Для жертвы и меня самого.

Однажды я пустил в свою душу волка. Сознательно. Чтобы оправдывать свои злодеяния звериной сущностью. Потому что долгое время не мог уложить в своей голове, как я хладнокровно расправился сначала с родным отцом, а потом еще с несколькими людьми, в угоду перспектив работы с Шефом.

Волк хорошо прижился в моей душе, что многие годы меня даже не ломало от убийств и других пороков. Вся моя правильность, которую воспитывала во мне любимая бабуля, канула в забытье. Но животная натура совершенно бесхитростная. И именно потому из меня многие годы был только хороший исполнитель. Без собственного мнения. Я просто беспрекословно подчинялся. Не умел играть, да и не хотел. Мой статус преданного пса меня полностью устраивал.

Но, к сожалению для моих жертв, жизнь я проживаю не волчью. Маска зверя прячет под собой всего лишь человеческую сущность. И, пожалуй, очень слабую. Неспособную прощать, когда это жизненно необходимо, и наоборот. Зверем быть или в маске психопата намного проще в такие моменты. Свое же истинное лицо я, пожалуй, оставил только для женщин. Но желательно одной. И навсегда…

Любовь однажды села напротив моего тела и начала медленно снимать все мои маски, плотно вросшие в лицо. Она даже не боялась увидеть под ними что-то неожиданное. Чувства оголяли настоящего меня, которого я заковал под плотную броню. Потерявшись в ста масках, я стал безликим. А когда я наконец увидел себя настоящего, кажется, что я испугался. Еще больше. Ощущать себя психом или зверем было проще.

Быть исполнителем любых сложных убийств долгие годы, не вникая для чего, почему и как, – легче, потому что быть настоящим – почти невозможно. Чувства, зажатые в тиски, и сердце, которое постоянно не на месте, – дешевенькое кино, которое я себе состряпал, длинною в собственную жизнь. Я играл роль, которая мне нравилась, ведь мне было стыдно играть другие роли, а грандиозные махинации с масками заканчивались всегда при виде прекрасного.

Но всего этого не объяснить человеку, который живет по другим критериям добра и зла. Я просто сказал банальные вещи, которые Петр хотел от меня услышать. И, услышав, он успокоился. Герой его книги – почти достойный человек с муками совести. Но это не точно. Точно только то, что название для своего романа он выбрал хорошее…