Татьяна Любимая - Внезапно Папа

– Чур меня, чур, – друг театрально замахал руками. – Я в отличие от некоторых знаю некоторые способы контрацепции.

Строю Серому кривую рожу, дарю локтем тычок в бок, а он, хохотнув и увернувшись, продолжает как ни в чем не бывало:

– Давай, иди знакомь с наследником, что ли.

– Похож.

– Не похож.

– Да похож, смотри какой взгляд. К тебе тоже страшно подойти, когда ты не в настроении.

– Пфф. Бред.

Мы сидим на корточках перед Матвеем минут десять. Разглядываем его, а он нас с Серегой. Поначалу малой отвернулся к стенке, когда новый человек в гостиную зашел, а потом, когда мы заняли изучающие позиции, друг из кармана вытащил небольшую черную машинку и поставил ее перед Матвеем. И тот немного начал проявлять интерес. Сначала на Серегу косился, потом на игрушку.

Серый, заметив это, начал машинку катать по полу. Прямо, с поворотом, с виражами, заносами и кувырками в воздухе. Разошелся не на шутку. Я бы даже сказал, впал в детство.

– Вжжу–ух! Я Черная молния! – машина взмывает в воздух выше наших голов. – Бабах! – стремительно несется вниз, но резко тормозит перед столкновением с препятствием и плавно замирает на полу.

Серега играется с машинкой как ребенок и ржет также – громко, задорно. А за ним Матвей начал улыбаться тоже. Немного стеснительно, одними уголками губ, но улыбается! И где-то глубоко-глубоко, очень глубоко внутри, меня гложет обида. Почему с Серым у Матвея какой-никакой контакт есть, а ко мне игнор? Так-то я вроде как родной.

Несколько минут наблюдаю за другом, а потом отбираю у него автомобиль.

– Хочешь также? – протягиваю на ладони машинку мальчику.

Тот несмело кивает, хоть и снова хмурит светлые брови. Но в глазах неподдельный интерес к игрушке я заметил.

– Она твоя. Но! Ты вылезаешь из шкафа, и мы идем купаться.

С горем пополам мы с Серегой Матвея искупали. Тот еще квест – мыть ребенка, когда он этого не хочет. Извивается червяком и орет во все горло до хрипоты. Но в четыре руки мы справились, хоть и вымокли сами с головы до ног. Я все пытался в его крике различить хоть какое-то подобие слов. Но увы, одно сплошно "А-а-а-а-а". Даже Серый удивился, что мальчик не разговаривает. И изрядно охренел, когда услышал, что ни одного слова пацан ни разу не сказал. Друг даже попытался разговорить гнома и тоже в ответ ничего.

В общем, с гигиеной кое-как мы разобрались. Всей душой надеюсь, что второй раз мыть ребенка не придется. И как оказалось, горшком (о счастье!) ребенок пользоваться умеет. Хоть один немаловажный вопрос решился.

Одежду малого благополучно постирали в машинке, на Матвея напялили мою футболку, обрезав ее понизу и зацепив прищепками излишки ткани. И слава богам, пацан перестал орать, а наши с другом уши расслабились и кайфуют в тишине. Нам даже разговаривать какое-то время не хочется – сил нет.

Всучили малому автомобиль и устало плюхнулись на диван, на который я предварительно накинул банное полотенце.

Сидим, наблюдаем, как Матвей, ползая по полу, пытается повторить Серегины виражи. Тихий спокойный ребенок, в меру чистый, он даже вызывает что-то подобие симпатии. Не такой уж он и страшный, когда не истерит. Может, понял, что никто его здесь обижать не собирается.

– И что делать с ним планируешь? – кивает Серый на Матвея, что в смешном балахоне с признаками бывшей брендовой вещи натирает коленками ламинат. – Оставишь или полиции сдашь?

– Да я думал… Сдам полиции, отправят его скорее всего в детский дом… Пока мать найдут, да и найдут ли… Внешность у нее обычная, а точных данных ее или каких–либо особых примет я не помню, не знаю. Волосы только длинные светлые, глаза зеленые. Обычная смазливая девчонка. Оставить Матвея у себя – так больше шансов, что Инка одумается и вернется за сыном. Эти пять лет были же у нее какие–то материнские инстинкты? Как думаешь?

– Наверное были…

– Пацан не заморыш, вполне себе щекастый. Но если честно, когда он истошно орет, я с трудом сдерживаюсь, чтобы самолично не отвезти его в ближайший детдом…

Матвей исподлобья бросает на меня настороженный взгляд. Будто я точно его сейчас отвезу в незнакомое место под страшным названием "детдом".

– … Потом что–то щелкает во мне – жалко пацана – и так никому не нужен, а там тем более. Еще и немой.

– Это да… Так что сидишь? Разыскивай мать его сам, общих знакомых вспоминай!

– Уже. Служба безопасности ищет видео с ближайших камер. Надо хотя бы фотку его матери найти. А если она на машине приехала, то можно по номеру вычислить… Матвей, ты с мамой на машине ехал ко мне или на автобусе?

Матвей, не глядя в нашу с Серегой сторону, отполз за диван. Спрятался за углом.

– А-а, ты же спал… – вспоминаю его, спящего на плече матери.

– Да уж. Ситуация. Няньку ребенку найди хотя бы. Как ты с ним один на один останешься?

– Бабу? Сюда? Не-ет! Я сюда ни одну особь женского пола больше не пущу. Я их теперь всех за километр обходить буду. Как-нибудь сам с ним справлюсь. Я все же надеюсь, что мать его найдется в ближайшие сутки.

– Ну найдешь ее и что? Она его еще где-нибудь кому-нибудь оставит. А если она правду сказала и Матвей твой?

– Даже если мой, мне он зачем?

– Дурак ты, Медведь. Зато свой будет. Смотри, большой уже, понятливый. Ты знаешь, как он выглядит – здоровый, в меру упитанный ребенок. Подумаешь, не разговаривает, может, это временно. Все равно с ним договориться можно. А захочешь еще когда-нибудь детей…

– Ага! Щас! – возмущенно перебиваю Серого. – Да ни за что!

– Захочешь, захочешь, – Сергей убедительно покивал головой. – Лет в пятьдесят, но захочешь. Кому ты свою империю оставишь? Родни ведь нет.

Родни у меня, кроме маминой сестры, нет, тут Сергей прав. Тетка скоро на пенсию свалит и до моих пятидесяти вряд ли доживет. А из своей пока еще небольшой компании я действительно планирую развить огромный холдинг.

– … Так вот, когда тебе будет пятьдесят, еще неизвестно, захотят ли бабы родить от тебя, старого пердуна. Ты же ровесницу не выберешь, а молодым погулять хочется. Еще и нагуляют тебе неизвестно от кого…

От слов друга меня разъедает кислотой. Но зерно здравого смысла в его словах тоже есть. Когда-нибудь, лет через дцать я о наследнике все же задумаюсь…

– Не замечал в тебе раньше философских мыслей, Серый, – поддеваю друга, который еще вчера в клубе отплясывал со стриптизершей, а сегодня ведет такие рассудительные речи. – И что ты предлагаешь? Оставить Матвея себе?

– А почему нет? Твой же сын.

– Это еще доказать надо.

– Так и доказывай, пока матери нет. Мешать не будет. Спокойно лишишь ее родительских прав и усыновишь пацана. Надо – няньку ему найди, хочешь – двух, пускай воспитывают, а сам гуляй как прежде. Что изменится-то?