Александра Барвицкая - Первое Солнце Шестой Воды. Книга Вторая. Живот. Метафизическая художественная серия «Женьшеневая Женщина»

Вернее, вниз – к ногам Женоль – упал отпечаток депеши, отправленной наверх – в Его голову.

«Ты сможешь увидеть свою жену…»

Так начиналась телеграмма. Потом указывались: время и место. А далее – безапелляционная ремарка:

«У вас будет ровно 8 минут».

Что может сделать человек за 8 минут?

Проснуться, принять душ, выпить чашечку кофе, надеть голубое платье?..

За 8 минут человек может стать богом.

В этот майский день ничто не предвещало дождя, но Женоль взяла с собой зонт.

Она никогда не была предусмотрительной. Обычно ливень заставал её врасплох посреди слякотного городского неуюта в то время, когда забытый зонт мирно дремал на тумбочке в прихожей. Однако сегодня зонт настойчиво напросился в провожатые, упав с налёжанного места в момент, когда она уже готовилась закрыть за собой дверь и покинуть пределы.

Непривычная для этого времени года жара (обычно в начале мая Москва ещё дышит талой прохладой) сопровождала её по дороге к автобусной остановке, прогревала лоб через запылённое окошко маршрутного такси, проталкивалась вместе с ней сквозь людскую запруду у выклюнувшегося темноротым шлюзом входа подземки…

Через полчаса она вынырнула из тесноты сквознякового метро и окунулась в разноголосую симфонию прятавшегося от дождя города.

Ливень гнал сопротивляющуюся Жизни жизнь – под крыши: в застеклённый тамбур станции метрополитена, в длинный тоннель перехода, подпиравшего мост, под узенькие козырьки зданий, под пёстрые кокетливые шляпки бесконечных уличных кофеен…

Она рвалась в Жизнь!

Поочередно подставляя ладони дождю, Женоль шла по Арбату, умываясь соком жизни природы.

Раскрыла зонт. Пусть он тоже порадуется жизни: напитается живительной влагой! Но отставила его вбок, чтобы не мешал и ей самой…

Ветер подрезал дождевые струи, и ливень выколачивал дробь марша на покатом лбу зонта. Женоль вторила этой мелодии каблуками. Иногда сбивалась с ритма, перепрыгивая через стремительно разрастающиеся лужи, и ускоряла темп.

Она спешила.

Ей непременно нужно было успеть.

Ей нужно было успеть к отправлению Синего Троллейбуса!

Если бы все синие троллейбусы, которые живут в Москве и других городах, и других странах, выстроились сейчас на брусчатке Арбата и прицепились друг к другу тонкими струнами электрических усов, образовав бесконечный состав, она вошла бы в последний, поднялась по капитанскому мостику на крышу, и по усикам, перескакивая с одного на другой, пробежала бы к самому первому. А в первом… Она села бы у переднего окошка и…

Но на Арбате пока виднелся только один синий троллейбус: намокающий и грустный, как всё намокшее, но одинокое.

Она всегда и везде опаздывала.

– Подождут, – обычно говорила она себе, и её действительно всегда ждали и дожидались.

Она опаздывала на встречи, переговоры, деловые совещания, которыми было заполонено её стремительно уходящее суетное прошлое. Она жила быстрее, чем живут другие, и потому время в той точке вселенной, где находилась она, текло медленнее, а порой и вовсе останавливалось.

Она всегда и везде опаздывала.

Но не сейчас.

Сегодня Женоль оказалась удивительно точна.

Три маленькие стальные решётки ступеней отделяли краснокирпичную мостовую земного московского Арбата от подвешенного стрелой к воздуху Арбата надземного.

Она поднялась по ступенькам ровно в тот день, тот час и ту минуту, что были указаны в телеграмме.

– Я не опоздала к отправлению! – обрадовалась Женоль, прикрывая за собой входную дверь.

Она не знала, что этот троллейбус уже забыл то время, когда он куда-либо отправлялся, и на него уже давным-давно никто не опаздывал. Ведь невозможно опоздать на транспорт, который всегда стоит в ожидании…

Много лет назад этот троллейбус лишили двигателя и любой возможности самостоятельно передвигаться. Он был основательно выпотрошен, наглухо прикреплён к мостовой и превращён в театральную бутафорию – заманивающее посетителей арт-кафе «Синий Троллейбус».

Внутри, в полумраке троллейбусного салона, обитого белым для визуального расширения узкого пространства, разместились в два ряда маленькие черноликие столики. Втиснутые между сдвоенными сидениями мини-диванчиков, обтянутых красной кожей, столики разделяли кафе на уютные купе, открытые глазу и музыке.

В торце – вместо кабинки водителя – барная стойка. За ней – двое: бармен и дежурная по залу.

Он – худощавый блондин лет двадцати с белозубой улыбкой и асимметрично спадающей до подбородка чёлкой, крашеной в ультрафиолет. Она – длинноволосая ухоженная брюнетка лет тридцати пяти.

Парень – в белоснежной рубахе навыпуск и такого же цвета джинсах. Девица – в красном передничке, надетом поверх строгого костюма-футляра чёрного цвета.

Бармен развешивал бокалы на подвесной лапе тонких стальных прутьев. Дежурная расставляла изысканно-причудливые пирожные в мини-витрину.

Помимо тех, что суетились у барной стойки, внутри никого не наблюдалось. Обычно салон «Синего Троллейбуса» был переполнен, но сегодня даже ливень, разогнавший с Арбата всех туристов и зевак, не заманил сюда ни единого посетителя кроме…

– Для меня здесь заказан стол, – дрожащим в волнении голосом произнесла Женоль, закрывая зонт и отряхивая капли дождя с голубого платья.

– ?! – приподняла брови девица.

Дежурная точно знала, что на сегодня не было ни одного заказа на бронирование стола; впрочем, как и обычно в этом заведении, ориентированном на туристов и прохожих, которых она ласково окрестила «проходимцами».

Не всех. Те прохожие, что сворачивали к ступенькам «Синего Троллейбуса», переименовывались в «пассажиров», а проходившие мимо так и оставались для неё «проходимцами». В хорошем смысле этого слова.

Настоящим «проходимцам» гораздо интереснее просто гулять, рассматривая и изучая, или лежать на траве, рассматривая и изучая, или смотреть друг в друга, рассматривая и изучая, чем просиживать жизнь в питейном заведении. Тем, чьё движение начинается с головы, обычно не сидится на попе. Даже в таком уникальном месте, как «Синий Троллейбус».

Поглядывая в окошко у барной стойки, дежурная по залу так натренировала глаз, что могла уже заранее определить: кто из проходивших по Арбату станет «пассажиром», а кто так и останется «проходимцем».

Вошедшая сейчас в «Синий Троллейбус», по всем признакам принадлежала к классической форме «проходимцев».

– Присаживайтесь за любой, – ответила дежурная и, не отрываясь от декорирования витрины, сделала кивок в сторону пустующего зала.

– Мне не нужен любой, – настаивала Женоль. – Мне нужен стол, заказанный для меня.