Артур Грабовски - Крошка, ты продаешься!

– А делать можно фота? – на ломанном английском спросил араб, бесцеремонно ткнув пальцем в сторону Алекса.

Не успел тот закатить глаза и выдать дежурную фразу, как подпрыгнул, когда Хейккиннен рявкнул на финском:

– Нахуй пошёл!

Перевод арабу не понадобился – уж что-что, а это в Маркусе было всегда ясно каждому: этот врежет тебе, не задумываясь. С такими лучше было не связываться.

Молча поставив поднос на стол перед собой, Хейккиннен цапнул свой кебаб и тут же вгрызся в него зубами. Алексу нужно было либо подсесть ближе, либо попросить отдать ему свою часть их неожиданного совместного ужина.

Мысленно отругав себя за неуместную робость, Алекс подошел, громко отодвинув стул. Пора было прекращать нервничать и вспомнить, что он – Алекс Лааксо. Это он купил этот ужин, это его кебаб, его пиво, и это он звезда.

– Ну а ты? – всё-таки не удержался Алекс, отпив из бокала и съев половину кебаба. – Чем занялся после школы? Знаешь, – он лениво подергал отросшую светлую прядь, – я как-то сразу потерял все контакты и ничего о тебе не слышал.

Говорить это было приятно, потому что о нём самом слышали абсолютно все. Алекс действительно взлетел довольно быстро. Сколоченная из найденных в сети музыкантов группа перескочила из гаража в клубы в течение полугода, а дальше закрутилась центрифуга растущей популярности. Неожиданно выяснилось, что проблемы «не таких как все» подростков близки тысячам школьников и школьниц по всей стране и даже – Скандинавии. И эти тысячи были счастливы кидать ему на сцену лифчики, записки с телефонами и, что самое главное, платить за билеты.

Алекс Лааксо, забитый парень из пригорода Хельсинки, стал молодежной рок-звездой. Суперзвездой, если быть точным. Никто из их класса и близко не стоял рядом с его успехами.

– Я-то? – Маркус не потрудился даже прожевать как следует. – Целыми днями дрочу на твои плакаты. Очевидно же.

Сделав пару внушительных глотков пива, он снова оскалил зубы. Это можно было даже принять за нормальную улыбку, если бы Алекс не знал, что Хейккиннен не умеет нормально улыбаться. Только насмехаться, высмеивать и глумиться.

– Я механик, – без тени стеснения всё-таки выдал Маркус. – Как и предполагалось.

Алекс тут же вспомнил – Хейккиннен-старший держал автомастерскую, а Маркус частенько заявлялся на уроки в одежде, перепачканной машинным маслом, мазутом или ещё чёрт знает чем.

То, что Маркус продолжит семейное дело, и правда было ожидаемо. Алекс не понимал, нравится ему это или нет.

– И как? – он спросил и тут же пожалел об этом.

Какая вообще разница, нравится Хейккиннену его работа и судьба или нет? А с другой стороны, какая вероятность, что будет еще шанс спросить это?

Алекс не помнил, когда последний раз был в таких вот «народных общепитах», да и вообще на улице без охраны.

– Тебе-то чё? – Маркус прищурился, даже опустил руку с кебабом, будто хотел укусить, но забыл. – Есть что ли дело до нас, простых смертных? – он качнул головой, отвечая на свой собственный вопрос.

Всего пару секунд в его глазах можно было различить новую эмоцию, которую Алексу будто бы не доводилось у него раньше видеть – не злость, не обида. Хейккиннен будто… сожалел?

– Уёбывай, – пресекая его сомнения, резко припечатал Маркус, правда последующие слова чуть смягчили грубость: – Пробка рассосалась. Тебя фанаты ждут.

У Алекса снова зазвонил телефон.

– За мной уже едут, – на автомате отозвался он, всё ещё наблюдая за Маркусом и пытаясь понять, что стоит за этими словами. – У меня сегодня в телешоу съёмка, – он зачем-то пустился в объяснения, – новый альбом, это как бы промо.

Алекс осёкся, понимая, что Маркуса его грандиозные планы явно не интересовали. Телефон разрывался – Матти и команда были на подходе.

– Знаешь, – Алекс и сам не знал, зачем говорит это, – может, после съёмок мы могли бы…

Он мотнул головой. Это звучало полным бредом. Единственное, что имело смысл в сложившейся ситуации – надменно усмехнуться и отправиться прочь из этого занюханного кебаба в свою шикарную, полную успеха жизнь, оставляя Хейккиннена среди этих стен и запахов.

Тот продолжал молча жевать, смотря прямо перед собой, и прихлёбывать халявное пиво. Алекс какое-то время иррационально надеялся, что он скажет что-то крепкое на прощание, чтобы подколоть, как-то отзовётся на его глупое предложение, но Маркус делал вид, будто уже и не замечает чужого присутствия. Это злило Алекса всё больше. Как и в школе, так и сейчас, когда он много добился и заслуживал уважения, Маркус не ставил его ни во что.

– Знаешь, – зачем-то продолжил он, чувствуя, что гнев и обида уже затапливают его и не дают разумно мыслить, – одно время я думал, что должен тебе процент с продаж альбомов, ведь, благодаря тебе родилось столько хитов, – Алекс дернул губой. – Но сейчас думаю, что дешманского кебаба и кислого пива будет достаточно. Назову так новую песню.

– Да пошёл ты! – дёрнулся вдруг Маркус, едва не опрокидывая свой бокал.

Он резко сунул руку в карман своих потёртых, явно не первой свежести джинсов, вытащил мятые купюры и сунул их в руку растерявшемуся от неожиданности этого жеста Алексу.

– Засунь себе в жопу свои подачки, суперзвезда, – процедил Маркус. – И держись от меня подальше.

Он вскочил со своего места так резво и поспешно вылетел за дверь, что больше всего это напоминало настоящее бегство.

– Ого, – выдохнул Алекс.

Это было так непохоже на привычного ему Хейккиннена, который обычно заставлял сбегать от себя и своих нападок самого Алекса. Выходило всё же, что чужой успех задевает даже таких самоуверенных типов, как Маркус. Алекс мрачно усмехнулся. Стоило излить в текстах и мелодиях все свои обиды, чтобы спустя пять лет после окончания школы добиться такого эффекта.

Он допил свое пиво, чувствуя при этом почему-то всё равно не сладость победы, но горечь поражения. На самом деле Алекс хотел вовсе не этого, а чего хотел, толком не знал сам. Наверное, уважения.

– Какого хрена ты не берёшь трубку?! – Матти ворвался в зал, грозно сверкая глазами.

Его модные белые кроссовки уже слегка заляпались снегом, волосы растрепались, а очки мгновенно запотели, дезориентируя его в пространстве. Алекс мстительно порадовался этому – сегодня менеджер бесил его с самого утра.

– Какого хрена, Алекс, я спрашиваю?!

– Здесь был Маркус Хейккиннен, – сообщил ему Алекс, разглаживая мятые купюры, – прикинь.

– Что?! Тот самый Маркус Хейккиннен из твоей школы?! – Матти крутанулся на месте, будто рассчитывал, что Маркус ещё находится здесь.

– Ага, – Алекс задумчиво почесал голову.

– И? Сколько вы не виделись, три года, пять? Он изменился?

– И да, и нет.