Артур Грабовски - Любовники ездят в метро

– Почему это всегда должно происходить так?! – уперся Турин.

Они стояли сейчас посредине проклятого кладбищенского моста. Позади была заправка и торговый центр, там светило солнце, гуляли люди. Впереди темнели оградки и кресты. Никакого желания идти туда, чтобы целоваться, у Турина не было. Он не боялся мертвецов, он просто не хотел, чтобы это происходило так и там.

– Как – так? – Лёня явно начинал раздражаться. – Предлагаешь сосаться посреди проспекта?

– Да хоть бы и так, – Турин пожал плечами.

– Знаешь ли, это мой район, мне дорога репутация.

– Да никто не удивился бы этому, глядя на тебя! – махнул рукой Турин.

– Правда? – Лёня тут же подскочил к нему, злобно сверкая глазами. – И что же, по-твоему, глядя на меня, никого не удивит?!

– Ну, – Турин растерялся.

Он все еще почему-то так и не научился называть вещи своими именами. Пару раз он пытался, но выходила только длинная цепочка из бесполезных синонимом. Да, там были слова «гей», «гомосексуал», «нетрадиционная ориентация» и их более матерные варианты, но при этом почему-то казалось, что Лёню нельзя назвать никаким таким словом. Будто бы он был просто чем-то другим – «этим» – и в его случае находиться в паре с мужчиной было для лишь естественным проявлением самого себя, а не принадлежностью к какой-то категории человечества. Это ему подходило.

– Никто не удивится, увидев, что ты со мной, – в итоге выдал Турин уверенно.

– С тобой, значит, – протянул Лёня насмешливо, – с чего ты решил, что я с тобой?

– Я не это имею в виду, а говорю, что, если знакомые и узнают…

– Знакомые не должны меня с кем-то видеть! – рыкнул Ковалёв, перебивая его. – Это не обсуждается!

– Почему? – упорствовал Турин. – Что такого, если кто-то узнает?

– Может, у меня ревнивый парень есть! – Ковалёв выгнул бровь. – Не думал об этом?

Турин вздрогнул. Он был уверен, что Лёня говорит это просто так, чтобы в очередной раз позлить его, но все равно стало обидно. Они не говорили про личное, они вообще почти не разговаривали, и, разумеется, предъявлять что-то здесь было бы глупо, но…

Он мотнул головой, отошел от Ковалёва к ограде моста.

– Ой, ну давай еще устрой сцену ревности, – Ковалёв, разумеется, продолжил вовсю язвить. – Парень, который в жизни до этого не был с мужиком; чье имя я даже не знаю; который платит мне за встречи, изображает теперь оскорбленную гордость, серьёзно? Ты, кажется, забыл, зачем мы здесь собрались!

– Я не забыл, – Турин повернулся к нему. – Меня зовут Саша. Ты никогда не спрашивал.

– Да хоть Маша, похрен, – Лёня закатил глаза, – сомневаюсь, что ты готов ходить по городу с радужным флагом!

– Чего? – Турин не понимал, о чем он.

– Я говорю, что кладбище – отличное место для тебя и твоих тайных грешков, Саша, – Лёня скрестил руки на груди, – все будет шито-крыто, никто не увидит.

Турин шагнул к нему, дернул на себя за плечи и со всей яростью и невысказанной обидой впился требовательным поцелуем в искривленные злой улыбкой губы.

Ковалёв не сопротивлялся – как и всегда, когда доходило до главного, он будто бы сдавался, сразу переставая быть той язвой, которая всегда включалась в нем при виде Турина. Они целовались на мосту между кладбищем и оживленной улицей, полной машин и людей. Впервые там и где этого захотелось Турину. Почти так, как в понедельник, только с другой энергией – сердитой, злой, отчаянной даже.

Закончив поцелуй, он удержал в ладонях лицо Лёни и отчетливо произнес, глядя ему прямо в чуть затуманенные после поцелуя глаза:

– Чтоб ты знал, мне совершенно плевать на то, кто нас увидит.

Тот смотрел молча – тихонько злился, это было заметно, но Турину было плевать и на это тоже – он решил, что больше не будет вестись на все эти закидоны и, если он не хочет целоваться среди могил, то Ковалёву придется это учитывать.

– Деньги, – Ковалёв отмер, сузил глаза.

– Я не получил ответа, – Турин покачал головой.

– Ты не спрашивал.

– У тебя есть парень?

Ковалёв резко отшатнулся от него, прожег злым взглядом.

– Я задал вопрос, – Турин смотрел с усмешкой. – Правила есть правила.

– Да пошел ты!

Ковалёв сорвался с места и сбежал. Турин не стал догонять его. В этот раз такой ответ его вполне устраивал.

***

В пятницу с самого утра и до вечера дождь. Ковалёв сидел в вагоне мокрый, явно замерзший, весь нахохлившийся как воробей. Турин тут же подсел к нему, благо место рядом оказалось свободным. Лёня никак не отреагировал на него и продолжал буравить стену напротив, будто они незнакомы. Это было его обычное поведение, но сегодня Турин собирался пробить очередную брешь в его защите. У Лёни в руках был телефон, который он крутил, видимо, от нечего делать. Экран загорался и гас, Лёня не пытался его разблокировать. Турин улучил момент и резко выхватил телефон из его рук.

– Ты охренел?! – Ковалёв тут же подорвался, будто бы готовый лезть в драку прямо в вагоне.

– Ты не ответил вчера на мой вопрос, – Турин пожал плечами, отводя руку с телефоном в сторону, – я собираюсь выяснить это лично. Посмотрю переписки, знаешь, звонки.

– Ты больной, что ли?! – Лёня шипел, пытаясь вытащить телефон из его пальцев.

– Говори, или не получишь его обратно, – Турин для надежности сунул телефон во внутренний карман куртки.

– Это называется кража, – Ковалёв пошел от злости красными пятнами, – я пойду к ментам, скажу, кто меня ограбил и ты все тут же отдашь, еще и заплатишь за моральный ушерб!

– Да сдался мне твой динозавр, – хохотнул на это Турин. – Он такой древний – странно, что живой еще!

Турин тут же пожалел о своих словах, заметив, как изменилось лицо Лёни. Его аж перекосило, так задели его эти неосторожные замечания.

До этого Турин как-то не задумывался о том, что их социальные условия довольно сильно отличаются. Все это время он смотрел на Ковалёва как-то вне контекста реальной жизни, видел только его самого, а не стертые подошвы кроссовок и старенький дешевый смартфон. Стало неловко. Турин не стал бы называть себя богатым, но, как было принято говорить, на безбедную жизнь ему хватало. Начав работать сразу после колледжа, он удачно попал в хорошо развивающуюся сферу и почти никогда не бедствовал. Многое съедала ипотека, которую он спешно закрывал три года, но теперь и она его не отягощала. При этом он никогда не задумывался о том, что для кого-то все это может быть чем-то недоступным. Турин честно работал, тратил заработанное с умом и никогда не причислял себя к элите – в конце концов, он все так же ездил на метро, рассудив, что без пробок и трат на бензин его жизнь будет лучше.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.