Джули Дейс - Пять шагов навстречу

– Как насчёт позаниматься завтра? – предлагаю я.

– Без проблем. Встретимся в шесть.

– Нет, не тут. Завтра в центральном парке. Вдвоём.

– Хорошо.

– Спасибо, – говорю я, собираясь уйти, но останавливаюсь. – Что за девчачьи шорты? Подарю тебе на Рождество мужские.

– Себе подари, засранец, – смеётся он, сверкнув тёмно-карими глазами. Напряжение моментально сменяется беспечностью.

– До завтра, поцелуй за меня маму.

Губы отца растягиваются в широкой улыбке, как будто свалил с ног армию и не получил и царапины.

– Поцелую.

Закатываю глаза и, игнорируя его насмешки, покидаю стены зала.

Нахожу Ди в машине, который, кажется, отрубился, пока меня не было. Я едва держу смех из-за слюны, которую он решил пустить по подбородку.

Резко шлепаю ладонью по стеклу с водительской стороны, и он подскакивает на месте, а я заливаюсь смехом.

– Придурок, ты напугал меня! – недовольно ворчит Ди, а я приземляюсь на пассажирское кресло.

– Нехер спать, смотри в оба и держи защиту.

– Это ты мне говоришь о защите? – улыбается Ди, выезжая с парковки.

– Забери камень из моего огорода, иначе кину два в ответ.

Резко вскидываю руки и ставлю перед лицом защиту, потому что Ди решил проверить теорию на практике.

Я игриво шевелю бровями.

– Чистое везение, – хохочет он.

– А мне кажется, что это просто хорошая реакция и отличное владение боевыми искусствами.

– Заткнись, – получаю кулаком в предплечье, но не даю ответ, чтобы машина не съехала с полосы и по доброте душевной не вытянула из кошелька деньги на ремонт той, в которую въедет.

– Она всё ещё дуется на меня? – с осторожностью спрашиваю я.

– Ты же знаешь, что она хочет, но не может. Тебе повезло. В следующий раз следи за языком.

– Из меня хреновый брат.

Ди бросает в мою сторону беглый взгляд.

– Нет, ты не контролируешь агрессию. А следует.

Жму плечом и скольжу ладонями по лицу. Последнее время, из меня действительно никудышный сын, хреновый брат и скверный друг. Это понятно по сегодняшнему дню.

– Так и? – продолжает Ди.

– Что?

– Ладно, забей.

Поджимаю губы и окидываю его взглядом.

Не знаю, почему, но такое чувство, что он всё знает. Наблюдаю, как белеют костяшки его пальцев, и смотрю на свои. Ничего нового: мои в точности такие же.

– Я не хочу говорить об этом, – хрипит Ди, как будто предвидит мой вопрос.

Молча киваю и смотрю перед собой, борясь с пеленой перед глазами.

От былой усталости не осталось следа, я снова хочу убивать или что-нибудь сделать. И когда Ди подъезжает к жилому комплексу, пулей вылетаю из машины, прощаясь практически на бегу.

Цифры на табло в лифте молниеносно сменяют друг друга, а нужный этаж остаётся где-то внизу. Выскакиваю на самом последнем и, озираясь по сторонам, проскальзываю к лестнице. Игнорирую таблички «вход запрещён». Я прохожу их тысячный раз, и пройду тысячу первый.

Прислоняюсь бедром и подталкиваю дверь, резко дёрнув металлическую ручку вниз. Если для её открытия нужен ключ, то легко обхожусь.

Бросаю сумку по пути и расставляю ладони по кирпичной перекладине, смотря вниз с высоты птичьего полёта.

В голове моментально всплывает образ блондинки из раздевалки, но, когда закрываю глаза и выдыхаю, он испаряется и на смену приходит другой: той, что одновременно ненавижу и люблю, помню и хочу забыть. Ненавижу это чувство пустоты, которую вынужденно пытаешься заполнить любым увлечением.

Воздух чист, в отличие от сознания. Тут, наверху, чувствую себя лучше. Как будто это единственное место, не считая родительского дома, может успокоить и выбить всю дрянь из головы, оставляя после себя чистоту и умиротворение.

Перед глазами расстелился целый мегаполис, тёмные уголки которого хранят множество секретов. Этим мы похожи: внутри меня дюжина подобных мест. Они издают протянутые мерзкие звуки, заглушить которые можно лишь несколькими способами. Один из них был использован меньше часа назад, а другой лежит в кармане, с сообщениями от неизвестных номеров. Я не сохраняю ни один. Сохранить – значит выделить полочку внутри. Но они всего лишь массовка, а в моей жизни для неё не осталось мест. Я выжег все кресла вокруг сцены, где я – главный герой. Зрителей не будет. Лишних не будет.

Трикси

– Мам, прошу тебя, пожалуйста, – тихо молю я.

– Знаю, милая, но решать вовсе не мне. Я подчиняюсь приказам, – её голос мягкий и пронизан грустью. – Приеду, как только смогу.

– Хорошо, – это всё, что могу ответить, ведь она далеко только ради меня.

– Я люблю тебя, помнишь об этом?

– Да.

– У тебя всё хорошо?

– Всё прекрасно.

Через динамик разносится её тяжёлый вздох.

– Ты говоришь так, чтобы я была спокойна?

– Всё действительно хорошо, – заверяю я. – Привыкаю к городу, часовому поясу. Ко всем переменам.

– Ладно, постараюсь вырваться. Я должна идти.

Выдаю бульканье в виде согласия и сбрасываю вызов, потому что мама не сможет сделать это первой.

Моральная сила перешла ко мне от папы, который покинул нас пять лет назад, получив смертельную пулю в Афганистане. Не знаю, как маме удаётся служить в вооруженных силах, если её выдержка толщиной с хрупкую нить, в то время как моя и папина – с канат. Так устроена моя жизнь, мой мир. Она – это всё, что у меня осталось.

Всю жизнь метаться между штатами, чтобы быть ближе к ней: так выглядит мой путь. Сменить десяток школ, пару университетов. Нью-Йоркский стал третьим. Тут должна выжать последнее и получить диплом, конечно, если её вновь не переведут. Проще было остаться в Луизиане и завершить обучение там, но остаться одной – перспектива не самая привлекательная. Тяжело заводить друзей, когда знаешь, что не останешься на одном месте надолго. До шестнадцати лет я позволяла людям войти в жизнь, сохранить о себе воспоминания и общие моменты, но это касалось друзей, а не любви. Её до чертиков боюсь и остерегаюсь. Покидая вновь приобретённый дом – отпадает кусочек пазла. Я уже не могу его отыскать, он теряется в прошлом и там остаётся. Моя жизнь – мозаика, и пазлы в ней частично отсутствуют, не представляя полную картинку. За спиной рушатся мосты, отрезая обратный путь. После очередного переезда в начале второго курса, я окончательно разорвала всякие связи с людьми, не желая подпускать кого-то ближе мили, а сосредоточилась на учёбе. Мой друг – моя мама, остальные испарились, словно их и не существовало. От них больше нет сообщений. Нет звонков. Ровным счётом ничего. Словно мы никогда не присутствовали в жизнях друг друга. Я – не та, кто будет напоминать о себе, страшась одиночества.

Собираю остатки самообладания и поднимаю голову, прокладывая путь к университету.