Амалия Март - (Не)настоящий ангел

– Ты должен был их убрать! – кричит в ответ.

– С какого это… я должен был? – цежу сквозь зубы.

– Это твоя квартира! Ты меня сам выгнал!

– Ты просто, – поднимаю руки в воздух и сжимаю кулаки у ее лица. – Просто невозможна!

Желание убивать, с которым я успешно боролся последние годы, снова расцвело буйным цветом. Дело оказывается, не в людях, а во вполне себе определенной особе. Рядом с ней и святой возьмет на душу грех.

– На том и порешили! Держи! – впихивает мне в руки запеленованного кота. Нож, все еще зажатый в руке, падает на пол. – Приятно тебе развлечься этим вечером!

Разворачивается на каблуках и бьет меня волосами по лицу. Специально же, зараза!

– Не-не-не, дорогуша, ты поедешь со мной в ветеринарку и оплатишь космический счет за этого долбокота, – успеваю перехватить ее локоть.

В меня снова стреляет острый взгляд арктических льдин. И так быть не должно, знаю, но от этого все внутри разгорается животным желанием. Не логично и очень остро.

Ангелина

– Подвинься! – пихаю локтем в ребро сидящего рядом Арсеньева. В ответ получаю тяжёлый взгляд из-под кустистых бровей и гневное шипение кота.

Прости, Вискас, я метила не в тебя. Но на пути к ребрам засранца встал облезлый кошачий бок. Кот, на удивление, ведёт себя прилично. Наверное, опыт дворовой жизни подготовил его ко всему и мелкие порезы не кажутся уже чем-то за гранью терпимого.

Мы представляем из себя весьма странное трио: я – в рубашке с кровавыми потеками, Антон с запеленованным чудищем на руках и, собственно, кот – великий и ужасный. Больше, конечно, ужасный. Интересно, тетя Валя заметит появление новых шрамов на этой неосторожной морде или мне повезет? Эх, вот если бы кота можно было подменить так же просто, как неожиданно сдохшую рыбку.

– Что ты ерзаешь все время?! – гневно шипит на меня нервный мужчина рядом.

Да потому что скоро мой красивый круг сзади превратится в квадрат от этого пластикового стула! Почему так долго, серьезно? Что-то я не вижу тут очереди из окровавленных котов к ветеринару. Только мы и гуляющая по коридорам бабулька. Ее пудель сейчас как раз в руках доблестного врача.

– Не мог другую ветеринарку найти, с мягкими стульями? – огрызаюсь я. По дебильному, понятное дело, просто раздражение требует найти выход и сорваться на кому-нибудь – потребность.

– По мнению гугл карт, это ближайшая круглосуточная, – устало выдыхает Арсеньев.

Он прислоняется спиной к жутко выкрашенной стене позади, вытягивает ноги и прикрывает глаза. Серьезно? Решил поспать?

– Слыш, – бью его кулаком в плечо. – Страдать – так вместе!

Но тут даже Вискас не на моей стороне. Прикрыл глаза и тарахтит на мужской груди, закутанный в полотенце. Пригрелся, гад. Ему что, вообще не больно? Может мы зря труханули и сорвались к врачу и всё само зарастет?

Но острое чувство вины напрочь затмевает усталость и желание махнуть рукой на двух неприятных мне самцов. Всё-таки я разбила бутылку, я же не выкинула осколки, даже не подумав о коте. Хотя так этой мохнатой пьяни и надо! Никакого инстинкта самосохранения, чисто бомжатские привычки – лезть куда не следует ради бухла. Никакой породы и самоуважения.

– За что мне все это, – чуть слышно бухтит старый добрый недруг.

– Серьезно? – фыркаю я, да так громко, что тетка за стойкой ресепшена поднимает взгляд на нашу парочку. – Долго еще? – не упускаю возможность рявкнуть в ее сторону.

Ну, не то, чтобы рявкнуть, но громко и раздраженно спросить.

– У врача срочная операция, вам же объяснили, – чуть ли не сквозь зубы говорит она.

– А врач только один, ну конечно! – не унимаюсь. Вот было бы у меня винишко – я была гораздо добрее.

– В ночную смену дежурит только один, – коротко отрезает не очень приятная сотрудница. Или это я на ее взгляд не очень приятная?

– Зашибись сервис, – тихо ворчу.

Прислоняюсь головой к стене позади и пару раз гневно выдыхаю, пытаясь совладать с раздражением. Нужно поесть. Срочно. А то я голодная и уставшая могу и покусать кого-нибудь. Предпочла бы знакомую мужскую задницу, но чую, не обойду стороной и тетку за стойкой.

Кидаю взгляд на Антона, сохраняющего пойманный дзен. Он немного развернул голову в мою сторону и смотрит из-под опущенных век на меня. Тяжело и вдумчиво. Классический взгляд, пронесенный через года.

– Чего? – рявкаю и на него.

– Ты совсем не изменилась, – ставит диагноз.

И это тот случай, когда слова – не комплимент.

– Много ты знаешь, – выходит чуть более отчаянно, чем хотелось бы. Я отвожу взгляд и встаю с пластикового стула – орудия пыток двадцатого века. Последний раз такие в садике видела.

– Ты куда? – спрашивает сурово.

– Успокойся, размяться схожу, задница затекла, – кидаю из-за плеча и иду на выход. Чувствуя, как чей-то взгляд приклеивается к той самой, почти квадратной части тела.

Наглец.

Красиво дефилирую до разъезжающихся дверей, превозмогая боль в ноющих ступнях. Я выброшу эти туфли, как только доберусь до дома, отвечаю. Но пока – это отличное орудие мести. Пусть смотрит и впитывает, насколько я изменилась.

Выхожу на улицу, вдыхаю посвежевший вечерний воздух. Даже курить не тянет, от голода уже подташнивает. Вижу мигающую в темноте вывеску продуктового магазина и срываюсь туда. Выбор в маленьком магазинчике такой же, как и его размер – никакой. Беру пачку печенья и бутылку воды. Возвращаюсь в самую убогую клинику из всех, что я видела.

Антон положения так и не сменил: сидит с вытянутыми ногами и прикрытыми глазами, отросшие патлы лезут в лицо. В какой день за прошедшие семь лет он решил, что бритва и парикмахер его враги? Я помню его совсем другим и это странно. Этого нового человека хочется изучить, разобрать на косточки и препарировать. Последнее – из мести. Грудь с дрыхнущим котом мерно приподнимается и опускается в такт вдохам, и я позволяю себе немного вольностей. Скольжу взглядом по длинным крепким ногам в высоких ботинках, останавливаюсь на паху. Там, кажется, тоже произошли изменения. Определенно, в лучшую сторону. Я почти уверена, что Арсеньев отрубился и не заметит моего пристального внимания, но все же отвожу взгляд и даю себе мысленную оплеуху.

Не. Интересно.

Тихо присаживаюсь на стул рядом, стараюсь бесшумно открыть пачку печенья, но в тишине приемной шелест упаковки – сродни танковым гусеницам, проезжающим по гравию. Щеку тут же обжигает знакомое тепло. Ненавижу то, что привыкла чувствовать этот взгляд за километр.

– Будешь? – милостиво протягиваю Арсеньеву пачку.

– Ореховое? У тебя есть шикарный план по моему устранению?

Точно. Аллергия. Кое-что время все-таки вымывает.

– Как хочешь, – пожимаю плечами и засовываю в рот сразу половину “Юбилейного”. – М-м-м, – мычу специально и совсем не от удовольствия. Я не поклонница сладкого, тем более на голодный желудок. Просто было либо оно, либо килька. Кильку точно отобрал бы кот.