Амалия Март - (Не)настоящий ангел

Надо же было этому засранцу вернуться, когда все мои ментальные щиты трещат по швам, благодаря очередному мудаку на пути. Я всерьез задумываюсь, что выбираю не тех мужчин: закрытые, недоступные, те еще уроды. Не внешне, с этим проблем у меня никогда не было, каждый последующий ничуть не уступал предыдущему: все высокие, темноволосые, с волевым лицом. Самовлюбленные эгоисты и циники. Типаж очень схожий, как и то, что все они, без исключения, в итоге топтались по моей самооценке и уходили, громко хлопнув шатающейся дверцей моей души.

Это надо закурить.

Роюсь в сумке и выуживаю на свет дня измятую, наполовину пустую пачку сигарет. Достаю одну, зажимаю губами, тянусь к зажигалке. Дверь сзади издает протяжный звук, выпуская наружу кого-то из соседей. Я быстро вынимаю изо рта сигарету и прячу. Доложат ведь маме, не лучшее место терять самообладание.

Мимо проплывает дядя Саша с первого этажа, сам любитель покурить у парадной. Он привычно останавливается у урны и достает свою дешевую “Балканскую звезду”. С минуту я решаю, не присоединиться ли, все же мне уже не шестнадцать, у него отличная зажигалка и он любить потрындеть, что, видит бог, мне сейчас не помешает… Но потом мозг все же просыпается, подсказывая, что идея – отстойная и те две минуты отвлеченных разговоров, что я получу, не помогут унять гребаную тахикардию, а в последствии еще и принесут проблем. Что бы ни было, спокойствие мамы для меня все еще на первом месте. Так что я просто здороваюсь с соседом и отхожу ближе к детской площадке. Там стоит трансформаторная будка, за которой я когда-то и попробовала первую затяжку. Излюбленное место всех подростков.

Тут все, как я помню: разбросанные бычки, неприличные граффити на стене. Все-таки что-то никогда не меняется. Снова зажимаю сигарету зубами и чиркаю зажигалкой. В кои-то веке она срабатывает с первого раза. Делаю первую затяжку и блаженно запрокидываю голову к небу. Солнце греет лицо, а дым заледеневшее нутро. Ну вот какого хрена он приперся? Почему сейчас? Почему такой же, как раньше, разве время не должно было нас поменять? Встряхнуть, перевернуть, перепрошить. Мы должны были измениться и повзрослеть, стать другими людьми, мило улыбнуться друг другу – словно все прошлое – в прошлом – и мирно попрощаться, чтобы ни в коем случае не всколыхнуть пожар, что вечно разгорался от наших скрещенных взглядов.

Но стоило лишь встретиться глазами – полыхнуло будь здоров. Ничего не забыто, мы все те же подростки. Ненависть снова пульсирует нервным током по венам. Лишь бы в этот раз не спутать ее с другим чувством, чтобы не появилась очередная кровоточащая зарубка на сердце. Там уже опасно нет места.

Надо искать плюсы.

Например, теперь, раз он вернулся, мне не придется каждый вечер таскаться на кормежку кота. Дерьмо опять же руками убирать. Чем не положительные моменты?

Черт, надо вернуть ключи тети Вали на место, если она приедет, а ее сынок опять куда-то свинтил – будет отстой.

Выкидываю окурок, встряхиваю головой, выгоняя ненужные мысли, и бодро шагаю к парадной.

– Ты бы завязывала, дочь, – отвечает на мою доброжелательную улыбку дядя Саша, докуривая вторую сигарету и ясно давая понять, что мои прятки за трансформаторной будкой не остались тайной. – Не женское это дело.

– Обязательно, – мысленно выставляю ему большой, жирный…

Не женское дело. А что женское? Рыдать в подушку и впадать в депрессию после каждого разочарования? Всем нужны вот такие моменты силы и контроля, когда ты точно знаешь, что владеешь ситуацией. А что сигареты зло – прописная истина, спроси любого, кто держит в руках пачку, просто это осознанный выбор темной стороны. Лучше такая мелкая слабость, чем просто быть слабой.

Прикладываю ключ от домофона, открываю дверь. Мимо меня проскальзывает хрупкая фигурка девчонки-курьера в яркой желтой куртке и тихо благодарит. Я иду к лифту, она ныряет на лестничный пролет. Какая шустрая, с таким рюкзаком и субтильным телосложением, и явно не опытная – совсем не экономит силы. Я еще помню времена, когда самой приходилось вот так по району гонять, чтобы заработать первые деньги. К концу дня ноги еле передвигались.

Кабина старого лифта со скрежетом движется вниз, пока не останавливается на первом этаже. Он меня всегда немного пугал хотя бы потому, что его год выпуска сильно старше, чем мой. Но сегодняшний день был и так чересчур долгим и утомительным для девушки на каблуках, поэтому я решаю сэкономить немного энергии. В конце концов, это дело минуты: подняться, открыть квартиру, кинуть ключи тети Вали обратно на мамин комод, закрыть дверь и снова залезть в лифт.

Дверцы разъезжаются на этаже, и я с удивлением застаю девчонку-курьера у соседской двери. Она жмет звонок и нетерпеливо перетаптывается с ноги на ногу.

Я подхожу к маминой квартире, засовываю ключ, успеваю провернуть один раз, прежде чем соседская дверь распахивается.

– Добрый день! – звучит бодрое приветствие “желтой куртки”. А затем, – о, боже! – выдает с придыханием.

Да ладно, там максимум на “вот это да”. Неужели и правда во всей красе дверь открывал? Не успел натянуть портки за столько времени? Любопытство перевешивает мое твердое “плевать мне на него с высокой колокольни”, так что я делаю шаг назад и ненавязчиво заглядываю за соседскую дверь через плечо девочки-курьера.

Сначала я даже не понимаю, чего она так ахнула. Арсеньев выглядит почти как человек: в джинсах и футболке, никаких неприлично висящих достоинств. Влажные волосы зализаны назад, а не торчат, как у психопата, каким я встретила его ранее. Правда, в его руках красуется огромный грязный нож, с которого что-то капает на пол.

Девчонка отшатывается от двери, и мне предстает более детальная картина: по коридору шествует кровавый кот, медленно тащит по ламинату окровавленную лапу, по его морде стекает красная струйка и окрашивает шерсть на груди и животе. Истошный кошачий вой только прибавляет напряжения сложившейся ситуации. И в совокупности с ножом в руке Антона все это выглядит не очень.

Какого хрена, Арсеньев?!

Я больше не хочу копать яму во дворе под покровом ночи!

Антон

День как-то не задался. Хотя есть эпитет покрепче.

Неадекватная соседка в самолете, чокнутая дома – похоже, это что-то кармическое.

– Что думаешь, Вискарь? – подношу уродскую морду кота к лицу и вглядываюсь в это недоразумение.

Это, конечно, подстава подстав от матери. Все детство канючил у нее котейку, а получал лишь неизменное “только через мой труп”. Хотя готов был на самого бесхожего и блохастого, лишь бы был, как у всех. То ли мать смягчилась на старости лет, то ли так мстит за вынужденное одиночество.